Кто-то из Палаты Цзяндун тут же выступил вперед:

— Не беспокойтесь, заклинатели Верхнего Царства известны своей праведностью и честностью. Все присутствующие здесь главы и представители благородных семей — люди порядочные и уважаемые, все наши школы имеют столетнюю историю, так что мы можем судить об этом деле беспристрастно и по справедливости.

Растроганные до слез такой поддержкой селяне один за другим начали выходить вперед, чтобы поплакаться и рассказать о злых деяниях Пика Сышэн.

Все эти люди прекрасно понимали, что с того момента, как они согласились лжесвидетельствовать, обратной дороги для них нет, ведь если сегодня не удастся покончить с Пиком Сышэн, рано или поздно с ними сведут счеты.

Казалось, в этот момент в зале не осталось ни одного живого человека, только лишь единый в десятках лиц злой дух, который блуждал по залу, круша все на своем пути. Разинув свою ненасытную пасть[283.3], он вгрызался в старые и изрядно обветшалые деревянные колонны, бил самую простую посуду и срывал карнизы… и, в конце концов, разбил вдребезги давно не ремонтированную из-за нехватки средств табличку «Зал Даньсинь», что висела над дверями.

Свежая кровь пролилась на землю.

Содрогнувшись, Сюэ Мэн закрыл глаза. Слезы катились из-под его смеженых век, когда он хрипло спросил:

— Вы… как не стыдно такое говорить?

Обещала ли им за это Цитадель Тяньинь почет и процветание?

Или все же угрожали их жизни…

Как не стыдно такое говорить? Как же можно такое публично заявлять…

А алая пасть свахи снова и снова открывалась и закрывалась, и обрывки исторгаемой ей лжи, подобно змеиному яду, проникали в уши Сюэ Мэна…

— Пик Сышэн тайно изготавливал шашки Вэйци Чжэньлун… считал, что человеческая жизнь ничтожнее былинки… похищал маленьких детей…

Каждое слово превращалось в самый жуткий кошмар.

— Они запугивали и притесняли все Нижнее Царство.

— Эти праведники на самом деле звери в человеческом обличии!

— А самые мерзкие в этой шайке Чу Ваньнин и Мо Жань. Столько невинных людей пострадало, чтобы они могли создавать свои марионетки Вэйци…

Руки дрожали, ненависть проникла до костей. Здравомыслие было порвано в клочья.

— Ты… что ты сейчас сказала?! Как можно такое говорить?!

Просочившись по проложенным «муравьями» ходам, гнев разрушил последнюю плотину в его сердце. Сюэ Мэн со щелчком стремительно вправил вывихнутый локоть, и в ярости выхватил из ножен свою саблю. Лунчэн взревел, словно разъяренный тигр, и прежде чем кто-то успел среагировать, его лезвие окрасилось свежей кровью.

Сваха, которая в этот момент самозабвенно рассказывала только что придуманную байку «как ученики Пика Сышэн изнасиловали девочку», ошеломленно замерла. Опустив голову, она посмотрела на свою грудь, после чего выплюнула полный рот крови и, не успев больше ничего сказать, с глухим звуком плюхнулась на пол.

Мертвая тишина.

Как ни странно, но стоявшие рядом с ней в толпе люди Цитадели Тяньинь даже не шелохнулись, чтобы блокировать удар… От неожиданности? Или они с самого начала не собирались вмешиваться? Не зная ответа на этот вопрос, никто особо не хотел об этом задумываться.

Взгляды всех людей были прикованы к Сюэ Мэну. Стекая по лезвию Лунчэна, капли крови, словно бусины, падали на пол. Одна, две… постепенно они собрались в большой алый омут.

Омут, в который неотвратимо падал Птенец Феникса.

— А-а! — вдруг кто-то сорвался на звонкий визг, прозвучавший, словно первый удар погребального колокола. — Убили! Человека убили…

— Сюэ Мэн зверски убил свидетеля! Сюэ Мэн обезумел!

Все в зале вдруг пришло в движение. Неважно, кто нанес первый удар, но в одно мгновение долго сдерживаемое пламя гнева вырвалось наружу и взвилось до небес. Натянутая тетива, наконец, лопнула, и люди Пика Сышэн сошлись в битве с заклинателями Верхнего Царства…

Личная неприязнь и вражда, страх, уничтожение тех, кто мыслит иначе. В этой битве сошлось слишком много личных интересов и эгоистичных желаний, так что за считанные минуты ситуация полностью вышла из-под контроля.

Посреди сверкания металла и звона мечей, преодолевая невыносимую боль от открывшейся раны, Сюэ Чжэнъюн взревел:

— Хватит сражаться! Вы все, опустите оружие!

Но даже если люди с Пика Сышэн были готовы послушаться его, то те, что пришли из Верхнего Царства, и не думали опускать оружие, поэтому эту битву невозможно было остановить. Сердце Сюэ Мэна с оглушительным треском разбилось вдребезги, а его осколки попали ему в глаза, так что они вмиг покраснели и наполнились слезами. Захлебываясь рыданиями, он вцепился в свою саблю, продолжая остервенело рубить эту нечисть.

Вероятно только сейчас Птенец Феникса по-настоящему понял, что в детстве чувствовал Мо Жань в тот момент, когда вырезал всех обитателей Терема Цзуйюй. Это было отчаяние, омерзение, взрыв эмоций, а еще отвращение и ненависть к самому себе. Ничего больше не имело значения, пламя гнева сжигало его сердце, и только кровь могла погасить этот пожар.

Вдруг кто-то блокировал атаку его сабли. Сияющий глубоким голубым светом меч этого человека в какой-то момент показался ему знакомым, но Сюэ Мэн сейчас был просто не в состоянии о чем-то думать, поэтому просто заорал на безобразного человека из Дворца Тасюэ:

— Проваливай! Не пытайся меня остановить!

— Прекрати, ты и правда навлечешь на себя беду, если не угомонишься. Успокойся.

Этот ласкающий слух мелодичный голос звучал слишком уж знакомо.

Кто это был?

Сюэ Мэн не мог вспомнить, да и не хотел думать об этом сейчас.

Страдания и ненависть надломили его душу. У каждого есть свой предел терпения, перейдя который, даже божество становится злым духом, а святой превращается в демона.

Мгновение — сердцем милосердный Будда, мгновение — одержимый ненавистью злой дух.

Его зрачки раскалились докрасна, в них были лишь негодование и бесконечная ненависть. Та ненависть, что вспыхнула в нем еще в Цитадели Тяньинь, наконец, вырвалась из его сердца затмевающим небеса и застилающим землю огненным смерчем и в одно мгновение поглотила его целиком.

— Прочь!

Лунчэн и голубой меч вновь со звоном сошлись в поединке, однако, удивительное дело, уродливый незнакомец ничуть не уступал ему, сражаясь с ним на равных. На протяжении всего поединка этот человек не сводил с Сюэ Мэна своих странных сине-зеленых глаз:

— Если не успокоишься, доставишь Пику Сышэн еще больше проблем.

— Косорукое ничтожество, ты вообще кто такой?! Чего ты лезешь не в свое дело?!

Чем больше ударов он наносил, тем больше свирепел, но неизвестный мечник на удивление легко и непринужденно отражал все его удары.

Да еще эти изумрудные глаза, которые прямо смотрели в черные, были уж слишком знакомы.

Да кто это…

— Цзымин, прекрати драться.

Знакомый мелодичный голос вновь достиг его ушей. Ровный и спокойный, он был почти лишен эмоций, но все же в нем можно было расслышать едва заметное беспокойство и жалость.

В охваченном огнем безумия разуме Сюэ Мэна на мгновение прояснилось. Его яростная атака чуть замедлилась, хотя грудь все еще бурно вздымалась.

К этому времени его лицо было в крови, а узел волос растрепался. Свирепо уставившись на уродливого незнакомца, он зло процедил:

— Ты…

Не успев договорить, он почувствовал порыв ветра за спиной.

Сюэ Мэн тут же повернулся к новой опасности, но было уже поздно. Прежде, чем он успел поднять Лунчэн, его рука была располосована от плеча до кисти, да так глубоко, что показалась кость!

— Мэн-эр!

Увидев, что его любимый сын ранен, Сюэ Чжэнъюн со всех ног бросился к нему на помощь.

В тот же миг более десятка приближенных к Му Яньли лучших бойцов Цитадели Тяньинь переглянулись и все вместе бросились добивать Сюэ Мэна.

Мощь каждого из этих людей не уступала силе старейшины Пика Сышэн, а теперь, объединившись, они набросились на раненого Сюэ Мэна, намереваясь во чтобы то ни стало забрать жизнь у этого Птенца Феникса.