Кто-то из собравшихся в зале людей даже немного устыдился и слегка покраснел, кто-то задумчиво склонил голову, а кто-то просто предпочел вылить всю грязь на головы исчезнувшей Духовной школы Жуфэн:
— Верно, Духовная школа Жуфэн уже тогда показала свое черное нутро, но к нам это не имеет никакого отношения. Моя школа тоже берет деньги за изгнание демонов, но это всего лишь несколько сотен серебряных монет. Молодой господин Сюэ, не надо пытаться одним бамбуковым шестом перевернуть всю лодку.
— О, всего лишь несколько сотен серебряных монет? — Сюэ Мэн вдруг зло рассмеялся. — Господин даос, а кто-то из вас хоть раз посещал отдаленные поселения Сычуани?
— …
— Если вы отправитесь на юг, то наверняка увидите город-призрак Фэнду[282.4], но лучше доберитесь до подножия горы Эмей[282.5] и сами полюбуйтесь на то, как живут там люди, а потом уже возвращайтесь ко мне и рассказывайте про «всего лишь несколько сотен серебряных монет».
Настоятель Сюаньцзин вздохнул:
— Молодой господин Сюэ, этот старый монах понимает вашу боль, — сделав паузу, он попытался поменять тему. — Однако, несмотря ни на что, именно с Пика Сышэн вышел ученик, практиковавший запретную технику. Кроме того, это ваш старейшина вынашивал коварный замысел использовать свою силу и влияние, чтобы выгородить преступника, препятствовал Цитадели Тяньинь во время казни и во время побега убил одиннадцать ее адептов. Во всех этих преступлениях так или иначе замешан Пик Сышэн.
Гнев Сюэ Мэна нарастал. Казалось, над его головой сгустились тучи, готовые разразиться громом и молниями:
— Настоятель, вы же сами видели, как жестока и безжалостна Цитадель Тяньинь. Они хотели забрать жизни моего наставника и Мо Жаня! Если бы мой учитель не поступил так, тогда ему нужно было сидеть тут и ждать смерти?!
Из-за своего необузданного темперамента он необдуманно выпалил эти слова, и тут же кто-то из зевак ухватился за этот его глупый промах.
— Что? Послушать молодого господина Сюэ, так выходит, что он считает, будто Чу Ваньнин и Мо Жань поступили правильно?
— Разве может быть какое-то оправдание убийства множества людей? Правильно говорят, если погнута верхняя балка, то и нижние пойдут по наклонной[282.6].
— Такое представление о добре и зле может вызвать лишь презрение и негодование. Похоже, этот Пик Сышэн и в самом деле нельзя оставлять в этом мире.
Когда Сюэ Чжэнъюн услышал эти слова, от гнева кровь забурлила в его жилах, что сразу же сказалось на его ране. Мысленно собрав волю в кулак, он стоически вытерпел приступ боли, после чего с самым мрачным выражением лица уставился на говоривших:
— Почтенные даосы, должно быть, шутят.
— Они не шутят.
Прищурившись, Сюэ Чжэнъюн медленно повернул голову и окинул взглядом толпу, выискивая того, кто это сказал:
— Цзян Си…
С самого начала и до этого момента Цзян Си не произнес ни одного плохого слова, но и помочь им тоже не пытался. Одетый в светло-зеленое одеяние, украшенное вышитыми серебряной нитью цветами поллии, с совершенно нечитаемым выражением на лице он уже давно молча стоял посреди зала.
Цзян Си в самом деле совсем не стремился лезть в эту мутную воду, однако если бы сейчас он не вмешался, из-за общего накала ситуация могла окончательно выйти из-под контроля. Поэтому он неохотно поднял взгляд и сказал:
— Согласно одному из общих законов мира совершенствования, если ученик постигал запретную технику, вне зависимости от того, надоумила ли его это сделать школа или нет, должно считать, что его учитель не справился со своими обязанностями и надзор за ним был ненадлежащим.
Лицо Сюэ Чжэнъюна помертвело.
— Чтобы в будущем предотвратить беды, — продолжал Цзян Си, — после обнаружения подобного такая школа должна немедленно распустить учеников и закрыться. Глава Сюэ не может не понимать, о каком законе я говорю.
Действительно, Сюэ Чжэнъюну было сложно сделать вид, что он не понимает. Однако, несмотря на то, что такой закон и правда когда-то был принят миром совершенствования, уже несколько сотен лет он ни разу не применялся на практике.
Сколько учеников в каждой школе? Как можно точно знать, чем занят каждый из них? Оглядываясь назад, будь то Духовная школа Жуфэн, Гуюэе или даже Храм Убэй или Храм Шанцин — в какой из этих духовных школ не было пары-тройки человек, пытавшихся практиковать запретные техники? Взять того же Хуайцзуя, который еще при жизни прославился тем, что смог постичь запретную технику Возрождения. И что, кто-то из-за этого пошел осаждать Храм Убэй и требовать от настоятеля закрыть храм?
Откровенно говоря, этот закон был принят скорее как превентивная мера сдерживания, но по-настоящему никогда не применялся, и только сегодня, опасаясь, что Пик Сышэн затаил коварные планы, все эти люди решили, используя эту писанину[282.7], скопом навалиться на и без того накренившуюся стену,[282.8] вынудив их школу пасть.
Сюэ Чжэнъюн ничего не ответил, лишь с мрачным видом уставился на Цзян Си, напоминая загнанного и окруженного со всех сторон волка-одиночку.
После долгого молчания он все же обратился к Цзян Си:
— А ты сам-то не думаешь, что это слишком абсурдно[282.9]?
— Я думаю, что это абсурдно[282.9], — ответил Цзян Си, — но если таков закон, я не могу как-то выделять вашу школу.
— Закон… — Сюэ Чжэнъюн вдруг рассмеялся. Костяшки его пальцев ласково потерли вырезанную на ручке его трона звериную морду. Закрыв глаза, он тяжело вздохнул. — Двадцать лет. Ничего не изменилось, законы Верхнего Царства все так же толкуют по всей строгости, если нужно по всей строгости, и со снисхождением, если нужно проявить снисхождение.
Похоже, по этому поводу в душе Цзян Си тоже были некоторые противоречия, поэтому он поджал губы и больше ничего не сказал. Впрочем, этого и не требовалось, потому как главы других школ тут же выступили вперед и заголосили наперебой:
— Глава Сюэ, пожалуйста, следуйте закону и распустите сейчас же Пик Сышэн.
— За преступлением следует наказание, глава Сюэ должен это понимать.
— Все должно быть сделано в соответствии с законом. После всех проблем, что вы учинили, неужто посмеете говорить о своей невиновности?
Посреди этого гомона кто-то из них повернулся к Цзян Си и сказал:
— Глава Цзян, до того, как мы отправились сюда, нами были получены жалобы из разных городов, так что на этот раз Пик Сышэн не сможет отрицать свою вину. Вы, как глава всех школ, так или иначе, должны высказать свою позицию.
Цзян Си: — …
В один миг все взгляды сошлись на нем. Цзян Си нахмурился и после продолжительной паузы медленно начал свою речь:
— Действительно, в отношении вашей школы возникло очень много сомнительных моментов и подозрений. В текущее неспокойное время мы не можем допустить оплошность и пустить это дело на самотек. Глава Сюэ, в соответствии с законом Пик Сышэн должен быть распущен. Если в будущем будут предоставлены неопровержимые доказательства вашей невиновности, вы сможете снова…
Его прервала яростная брань:
— Цзян Си, хватит глумиться над людьми!
— Молодой господин Сюэ, — Цзян Си по натуре своей имел весьма буйный темперамент. Он не привык считаться с чьим-то мнением и практически всегда поступал по-своему. Из-за того, что ему теперь приходилось наступить на горло собственным принципам и заниматься отстаиванием этого дурацкого закона, у него и без того было отвратительное настроение, а теперь еще и этот мальчишка не только неуважительно назвал его просто по имени, так еще посмел сказать, что это он «глумится над людьми». После такого его настроение упало ниже самой низкой отметки, так что от злости на виске запульсировала вена. Прищурившись, он сказал:
