Отец Рид безвольно растянулся рядом, свалившись под куст боярышника.

— Вам что, отче, жить надоело?! — разъяренно прохрипела княжна, пытаясь сфокусировать на священнике взгляд своих ошеломленно разъезжающихся глаз. — Не узнай я вас вовремя — выпила бы до капли!

— Ничего, я в норме, — откликнулся Рид, расслабленно вытягиваясь на земле. — Голова только кружится.

— «Голова кружится», — передразнила Анна, облегченно улыбаясь. — Вы еще легко отделались! Вот, пейте, это восстанавливает силы. Мне, вашими стараниями, уже не нужно. — Княжна сняла с шеи флакон и, поддерживая священнику голову, влила содержимое ему в рот. Отец Рид закашлялся.

— Гадость какая, — простонал он. — Что это?

— Настойка корня мандрагоры, — пояснила Анна. — Наш фамильный рецепт.

— Спасибо, в глазах у меня уже не двоится, а вы — не расплываетесь, — поблагодарил отец Рид.

— Вот и отлично. Я этих тварей разогнала, до рассвета нам ничто не угрожает. Очень хочется спать. Можете пристроить голову у меня на коленях, — предложила Анна и устало привалилась к колодцу.

Звезды в небе танцевали замысловатый танец, сливаясь в сплошную огненную полосу. Глаза слипались, и чародейка сама не заметила, как погрузилась в тяжелую дрему…

Эрик ди Таэ закончил сушить вещи заклинанием и быстренько оделся. Кимоно, повинуясь приказу хозяина, распахнулось, словно живое, само легло на плечи мага и расправилось так, как надо. Князь замотал пояс и направился в кабинет госпожи Пшертневской. Конечно же у мага мелькнула шальная мысль явиться туда мокрым и полуголым, но он все же подавил это дурацкое желание и придал себе безупречно благопристойный вид. Не стоит пугать женщину, которую ты… хм… к которой ты неравнодушен и относишься настолько трепетно, что пока еще не осмеливаешься признаться в этом даже себе.

— Вы хотели меня видеть, госпожа кардинал? — склонив голову в почтительном поклоне, поинтересовался он, влетая в кабинет.

— Князь! Что за балаган вы устроили на заднем дворе? Намеренно игнорируете тот факт, что мы находимся в церкви? — Госпожа Злата все еще пребывала далеко не в лучшем расположении духа. — Я еще понимаю — Виктор, он по жизни шут гороховый, но вы — аристократ, интеллектуал!.. — Женщина едва не задохнулась от гнева.

— Это была всего лишь боевая тренировка, — сухо откликнулся Эрик. — Так как Анны сейчас нет, то Виктор любезно согласился выступить в роли моего партнера.

— Тренировка? Партнер? — опешила госпожа Пшертневская, растерянно хлопая ресницами. — Что вы городите, князь! Вы, наверное, изволите шути…

Но Эрик протестующе взмахнул рукой, обрывая Злату на полуслове.

— Стоп! Кажется, я начинаю понимать ход ваших мыслей, — горько произнес он. — Скажите, если человек передвигается в инвалидном кресле, то он, по-вашему, только мозгами и способен шевелить, так? — Его глаза метали молнии, грудь бурно вздымалась. Князь даже побледнел от осознания обиды, которую ему нанесли. — Хочу вас заверить: я точно такой же, как и вы. Такой же, как и все люди, в наличии у которых имеются все конечности, функционирующие и здоровые!

Госпожа Злата сначала сконфуженно ахнула, а затем оцепенела, ощутив, сколько давно накопившейся боли содержится в этих страстных словах. Да, без сомнения, этот человек никогда не смирится с тем, что очутился в инвалидном кресле, но другим ни под каким предлогом не позволит напоминать ему об этом или, еще хуже, жалеть его. Госпожа кардинал пристыженно опустила глаза, чувствуя раскаяние за свое поведение и безмерно восхищаясь прекрасным и мужественным князем. Парадокс, но она, в глубине души не уважающая и даже презирающая мужчин (поскольку считала, что они все подвержены низменным страстям), посчитала мужественным самого слабого из них, ранее воспринимаемого лишь в качестве инвалида. А теперь она полностью запуталась в собственных ощущениях и уже не верила в адекватность своего восприятия. Ведь глаза говорили ей одно, а рассудок подсказывал совсем иное. Именно поэтому госпожа Злата стушевалась и утратила нить разговора.

— У вас… синяк на щеке… — тихонько прошептала она извиняющимся тоном.

Князь ди Таэ молчал, позволив своим тонким пальцам судорожно сжать подлокотники кресла. Похоже, он волновался ничуть не меньше госпожи Пшертневской. В горле пересохло, а в голове вертелись горькие мысли: «Такой же, как все?.. Нет, не такой. Я — калека! И последние слова Златы — очевидное тому подтверждение. Она специально ушла от темы, щадя мою щепетильность. Ей меня жаль! Будь она проклята, такая жизнь! Всегда одно и то же!» Эрик закрыл глаза и сделал пару глубоких вдохов, пытаясь успокоиться: «Плевать, на всех плевать! Мне нет никакого дела до вас, это просто еще один шрам на душе…» Он уже сожалел о том, что позволил себе увлечься этой красивой и умной женщиной, на деле оказавшейся столь черствой и высокомерной. Такой же, как все!

— Госпожа кардинал, вы хотели еще что-то со мной обсудить? — холодно спросил он.

Та молча направилась к столу. Между собеседниками выросла глухая, почти физически ощутимая стена недоверия. Эрик разочарованно прикусил губу.

Внезапно висящая под потолком люстра мигнула и погасла. Комната погрузилась в темноту.

— Злата, на пол! — резко крикнул князь.

Госпожа Пшертневская шокированно вскрикнула и, почему-то безоговорочно поверив в актуальность этого приказа, бросилась на пол…

Послышался звон разбитого оконного стекла, раздались глухие удары, крик боли, взвыл и затих антиграв, что-то глухо упало, что-то металлически звякнуло об пол… Все затихло…

Госпожа Злата, не поднимаясь полностью, встала на четвереньки, нашарила на столе выключатель и зажгла настольную лампу. Моргнула от неожиданно вспыхнувшего света, огляделась и потрясенно зажала рукой рот, боясь закричать…

В кабинете наблюдалась сцена беспрецедентного погрома. Все, что можно было опрокинуть, опрокинули, окно оказалось разбито вдребезги, карниз перекосился и болтался на одном гвозде. В окно беспрепятственно задувал холодный ночной ветер. Гравикресло Эрика ди Таэ драматично валялось на полу, из развороченного подлокотника торчали клочья обивки и разорванные провода. Сам хозяин кресла лежал чуть поодаль на животе, глухо ругался и страдальчески постанывал. В руках князь все еще сжимал тяжелый медный канделябр. В углу, чуть дальше, распростерся кто-то незнакомый. Он не шевелился и всей своей позой демонстрировал не то глубокий обморок, не то полный конец.

— Князь, вы целы? — Шустро перебирая ногами и руками, госпожа Злата прогарцевала к магу, отлично понимая, какое нелепое впечатление производит ее поза.

— Еще не определился, — глухо отозвался он в ковер. — Кажется, да! — Чародей поднял лицо с ковра и, находясь в положении отжимания, натолкнулся на испытующий взгляд госпожи Пшертневской, стоящей над ним буквально на «четырех костях».

— Только не смейтесь, — язвительно предупредил маг. — Ведь если я и похож сейчас на тюленя, то вы выглядите ничуть не лучше!.. Вам только седла на спине не хватает.

— Кхм, — беззлобно кашлянула госпожа Злата, испытывая желание рассмеяться.

Взгляд Эрика потеплел.

— Помогите мне сесть, — попросил он уже совершенно естественным тоном. — Без кресла я беспомощен, как котенок, сколько бы не доказывал обратное, — признался Эрик, с помощью госпожи Златы переходя в сидячее положение. Женщина поддерживала его за плечи.

— У-уммх-ха… — Князь ди Таэ поморщился от боли в правом боку и машинально провел по нему рукой. — Черт… — Он критически обозрел свою испачканную ладонь.

— Эрик, у вас кровь! — испуганно вскрикнула госпожа Злата.

— Знаю, — подтвердил князь. — А хуже всего то, что эта сволочь не только раздолбала мое кресло, но и порвала любимое кимоно! — возмутился он, снова морщась от боли.

— Кня-а-азь! — осуждающе протянула госпожа Пшертневская. — И вы еще можете шутить? Даже со сломанными ребрами?

— Смех — лучшее лекарство от паники! — тонко улыбнулся чародей.