Он посмотрел на Ларру так, что мне немедленно стало во сто раз горше. Ибо я никогда еще не видывала такой самоотверженной и безбрежной любви, способной уместиться в одном коротком, мимолетном взгляде. Ну разве только у Астора – там, на залитой кровью арене Геферта…
– Поверь мне, моя милая девочка, – тихонько продолжил Эткин, прикрывая веками свои возбужденно блестящие глаза, – ради достижения подобной цели я готов умереть не один, а целую сотню раз. Не сожалей ни о чем и не печалься попусту, ибо все предопределено заранее. Ведь ради этого я и родился, встретил тебя и прошел длинный жизненный путь. И спасибо демиургам, позволившим мне умереть столь доблестной смертью, а не сдохнуть от старости в своей пещере, закопавшись в груду золота, которую, кстати, я завещаю тебе. Полагаю, – он добродушно усмехнулся, – ты пораскинешь мозгами на досуге да и придумаешь, куда ее следует употребить с наибольшей пользой для всех…
– Отолью твою статую в натуральную величину! – хрипло буркнула я, утирая слезы и пытаясь выдавить приневоленную улыбку.
– Это мне-то, склочному и вредному? – обалдело выдохнул дракон струю дыма. – Статую? Круто!
– Ну я и сама далеко не подарочный вариант! – утешила я друга. – А вообще-то еще подумаю…
Эткин улыбался во всю пасть.
– Ульрика, – мягко напомнил он, – не затягивай прощания, не мучай ни себя, ни меня. Проделай нужную процедуру быстро и дай отдых моей истерзанной душе…
Я вздохнула, совершенно не представляя, что конкретно мне следует сделать.
– Прислушайся к себе, – еле слышно подсказала Ларра. – И интуиция тебя не обманет…
Я постояла еще мгновение, нерешительно покачивая в ладони тяжелую дагу, а потом внезапно решилась и, коротко размахнувшись, нанесла один быстрый удар, направленный прямо в сердце моего мудрого наставника. Драконью чешую всегда называют непробиваемой, от соприкосновения с нею гнутся мечи и ломаются наконечники копий, но сейчас она поддалась необычайно легко, приняв в себя лезвие Алаторы полностью, до самой рукояти… Все наблюдающие за этим ужасным зрелищем потрясенно вскрикнули…
Но, наперекор моим ожиданиям, на краях раны не появилось ни капли крови. А силуэт мускулистого драконьего тела вдруг начал бледнеть и истончаться, медленно превращаясь в россыпь серебряной пыли, многочисленными тонкими струйками поднимающейся вверх.
– Магия, – ликующе закричала Ларра, смеясь и плача одновременно, – в наш мир вернулась магия…
Я опустилась на колени, не отрывая взгляда от грустно улыбающегося Эткина.
– Прощай, Ульрика! – благодарно шепнул он. – Спасибо тебе за все! Прощай, любимая Ларра! Прощайте друзья!
– Прощай, последний дракон! – хором ответили мы. – Храни тебя Логрус!
– Но ведь ты вернешься, не правда ли? – с неистребимым оптимизмом предположила я, замечая, что контуры его фигуры становятся все прозрачнее, а рукоять даги темнеет, наливаясь пронзительно-багровым светом. – Обещай мне, Эткин!
– Верь! – Его ответ напоминал бесплотное эхо, переплетенное с шумом водопада и криком улетающих на юг птиц. – И если ты захочешь этого очень сильно, то…
Алатора со звоном упала на опустевшую каменную площадку, раскалившаяся настолько, что от ее прикосновения песок плавился, превращаясь в стекло. Эткин исчез, навечно оставшись в моем сердце и в моей памяти, поселившись рядом с воспоминаниями о других, не менее дорогих для меня созданиях, также ушедших во тьму, но наперекор всему – обретших бессмертие в песне и в любви.
Глотая злые слезы, я рывком вскочила и подхватила горячую дагу, чувствуя, как требовательно стучит и бурлит в ней напор живительной крови, вырываясь на свободу, а потом яростно врубилась в огромную глыбу известняка, скрывающую уснувших драконов…
Слоистые пластины крошились и откалывались кусками, падая мне под ноги. По поверхности гряды пошли трещины, перерастая в глубокие разломы. Мы услышали громкий треск… А вслед за тем из ближайшего к нам камня вдруг высунулась сухощавая лапа, бешено орудующая когтями и старающаяся расширить выход на волю… Известняк развалился, и из него выбрался первый дракон, а затем – второй и третий…
Воздух звенел от их гомона, смеха и шелеста крыльев. Они кричали все одновременно, отыскивая знакомых и детей, задавая вопросы и обмениваясь приветствиями. Они окружили моих абсолютно растерявшихся друзей, засыпая их обрывками рассказов и радостно тормоша. Их испачканные мелом шкуры отливали всеми оттенками серого, черного и коричневого. И их было много, очень много! Драконы, прекраснейшие творения нашего мира, возвращались на Землю, знаменуя приход дня нового – светлого и счастливого! А я, не обращая на них ни малейшего внимания, продолжала самозабвенно крушить податливую темницу, выпуская на волю еще десятки и десятки волшебных крылатых существ… Я исступленно рубила камень, напирая так, будто стремилась уничтожить саму смерть, творя гимн надежды и жизни, вполголоса приговаривая:
– Ради Эткина, ради наших детей, ради их безоблачного будущего! Ради нашего счастья – счастья для всех!
Еще не выпита до дна
Моих потерь ушедших мука,
Как нерв натянута струна,
Но я напрасно жажду звука.
Еще звенело эхом: «Ах!
Не покидай, останься рядом!»
Кровь закипала на губах,
Когда тебя держала взглядом.
Зачем ты свой урезал срок?
Сгорел без крика и без стона,
Отдал себя судьбе в залог —
Мужчина с обликом дракона?
Но кто-то тихо шепчет мне,
Уже не требуя ответа:
«Вам не дано пропасть в огне,
Ведь эта песня не допета».
Все крепче поручни моста,
Прах собирать совсем не сложно,
Когда душа твоя чиста,
Вернуть ушедшего – возможно.
Чтоб спеть о том, что он любил,
Навстречу ветру улыбался,
О том, как гибель победил,
О том, как смерти не боялся…
Надежды вновь замкнется круг,
Заря осветит поднебесье —
Из чьих-то душ, из чьих-то рук
Он возродится в новой песне.
Судьба утратит власть свою,
Разрушит вера – мрака сети,
Плечом к плечу встают в бою
Совместно с нами – наши дети.
Плоть обретя, воскреснут боги,
Сойдут живыми к нам с икон,
И к небу, в звездные дороги,
Взлетит неумерший дракон…
Алатора погасла и остыла, полностью отдав ожившим драконам напитавшую ее кровь и вновь становясь обычной холодной сталью. На смену бешеной вспышке энергии пришло усталое оцепенение, заставившее меня бессильно опустить руки да утереть мокрое от слез и пота лицо. Взметнувшиеся к небу клубы пыли постепенно оседали на землю, открывая моим глазам что-то поистине невероятное. Драконы замолчали, выстроившись ровными шеренгами у меня за спиной и готовясь бросить вызов любой опасности, любому злу. Но вот подул свежий ветерок, идущий откуда-то сверху, разом разогнавший грязь и уныние, а я увидела нечто прекрасное и непонятное, кажется сотканное из тысячи золотых нитей и мириад янтарных пластинок.
– Вот он, Храм Розы, – торжественно объявила Ларра, указующе простирая крыло. – Твои усилия и жизнь Эткина вернули его нам. Теперь уже – навсегда!
