Несколько месяцев назад, Аберон уединенно сидел в своем рабочем кабинете и, сосредоточенно нахмурив лоб, медленно листал полуистлевшую рукопись, недавно и совершенно случайно приобретенную у заезжего рохосского купца. Культура и мифы этого небольшого государства мало интересовали ученого принца-альбиноса. Если разобраться, в самом Рохосском ханстве не было почти ничего необычного. Грубое захолустье, в котором всего-то две достопримечательности и имеются – роскошные псарни, славящиеся огромными, свирепыми догами, да дикорастущая трава янт, с пушистыми метелками, состоящими из мелких треугольных семян. Трава эта, впрочем, дала название целому жреческому клану, получившему чрезвычайно широкое распространение далеко за пределами Рохосса. Жриц-пророчиц, а проще – янтр, уважали даже эльфы. Целомудренные девы, посвятившие себя пожизненному служению богине Аоле и ее святым братьям, сжигали семена янт в высоких бронзовых чашах. Из тиглей струился горьковатый, одурманивающий аромат, погружавший жриц в состояние транса, под воздействием которого они и изрекали свои знаменитые, полубредовые пророчества. Наркоманки-янтры Аберона не привлекали вовсе, как и все немногочисленные рохосские тайны. Но вот то, что находилось западнее крохотного государства… За страной трав и псарен начинался Край Тьмы – место проклятое и давно всеми позабытое. По его границе проходила полоса неведомой магии, образующая барьер, переступить который не смог представитель никакой расы. Многие пытались достичь Края Тьмы, но редко кто из тех безрассудных смельчаков умудрялся вернуться назад живым и здоровым. Да и рассказывали они не много. Мрак, невыносимый холод и резкие уколы пронизывающей боли, отбрасывающей назад или сжигавшей на месте – вот то, что выпадало на долю отчаянных храбрецов. Наверно – за Краем Тьмы находился сам конец мира. Однако, практичный Аберон в это не верил.

Принц послюнил палец и бережно перелистнул потемневшую от старости страницу. И как подобный бесценный манускрипт попал в руки безграмотных, нечистоплотных торгашей? Купец клялся и божился, что книга принадлежала самим Детям холода и входила в число Летописей Тьмы. В подобном утверждении можно было и усомниться, если бы Аберон уже не сталкивался с упоминаниями об этих давно утерянных документах в своих некромантических учебниках. Наследник озадачился. Вернее, он просто не верил в удачу, так легко и добровольно отдавшуюся в его жадные до всего магического, руки. В манускрипте точно указывалось место захоронения экземпляра Хроник Бальдура, одного из трех известных на сегодняшний день. Легендарное творение орочьего мудреца хранилось в Долине кленов, а в Хронике, в свою очередь говорилось о…

Аберон недоверчиво хмыкнул. Подобное просто не укладывалось в голове.

Дверь со скрипом приоткрылась. Наследник грудью навалился на стол, оберегая ценные бумаги от постороннего взгляда. С порога мерзко хихикнули. Альбинос немедленно узнал скрежещущий голос своего фаворита, поэтому неторопливо выпрямился с самым невозмутимым видом.

– Ты меня напугал, – нехотя признался Холодный.

Ответом ему послужил еще более неблагозвучный смешок. Принц обернулся.

У двери, неловко искривившись и опираясь на косяк, стоял низенький уродливый человечек. Шутовской колпак с серебряными бубенцами, пошитый из золотой парчи крикливого оттенка, прикрывал распухшую голову, усеянную шрамами и шишками. Из-под нелепого головного убора выбилось несколько жидких прядей волос, неопределенного пегого цвета. В правой руке шут сжимал гротескный скипетр, вырезанный из берцовой кости человека, левая же – ссохшаяся и навечно полусогнутая, висела мертвым бременем. Лицо урода пугало даже самых храбрых, закаленных в боях бойцов.

– Ну не маячь же ты на пороге Гнус, заходи, – сердито приказал Аберон.

Гном повиновался, медленно переваливаясь на ходу и скорбно звеня бубенцами. Он остановился около принца и по-собачьи преданно заглянул ему в глаза. Наследник, жестом – отдаленно похожим на ласку, погладил шута по угловатому, криво склоненной на бок плечу.

– Все читаешь! – то ли спрашивая, то ли утверждая, издевательски прошипел Гнус.

– Читаю, – пожал плечами альбинос. – А что?

– Ну, дочитаешься скоро, умник! – пророчески пугнул урод.

– Да что стряслось то? – недовольно нахохлился принц.

Гном плюхнулся прямо на пол, на мохнатый белоснежный ковер, расшитый геральдическими розами, с довольным видом опустил мертвую руку на толстый мягкий ворс и закаркал:

– Лежу я, значит, сегодня спокойнехонько в кустах магнолии, никого не трогаю, устройство новое, хитрое налаживаю, а…

– Это какое-такое устройство? – заинтересованно перебил Холодный.

Гном похотливо ухмыльнулся:

– Система шнурочков-кручочков-зеркал. Придворным стервам-фрейлинам кринолины приподнимать и под юбки заглядывать. А то, говорят, при дворе новая мода на прозрачные панталоны завелась.

Принц иронично улыбнулся:

– А как поживает та пятнадцатилетняя милашка-орочка, что я подарил тебе в прошлом месяце?

Гнус недовольно засопел:

– Дрянь девка оказалась! Все ныла да отбивалась, не давалась, ну я и решил ее малость поучить уму-послушанию. Сначала розгой гибкой, потом железкой каленой, потом на дыбе маленько, а потом…

– А что потом? – с любопытством переспросил наследник.

Гнус притворно-опечаленно отвел глаза, хотя на его уродливой морде не отразилось ни малейшего раскаяния:

– Преставилась орочка!

– Померла? – Аберон запрокинул голову и громко, весело расхохотался. – Ай да шут, ну ты и пошутил!

Гном горделиво выпятил тощую грудь:

– А с бабами иначе и нельзя. Все они стервы и шлюхи!

Аберон согласно кивнул. Слова фаворита задели его за живое. Не к месту вспомнилась Лилуилла, но принц гневно мотнул головой, отгоняя непрошенные мысли.

– Так вот значит, лежу я себе в кустиках, в зимнем саду, – спокойно, как о чем-то будничном, рассказывал шут, – а тут вдруг идут по дорожке ваш батюшка-король и ваш слащавый братец, и мило так между собой беседуют…

– О чем? – напрягся Холодный.

Гнус состроил безразличную мину и даже принялся фальшиво насвистывать какую-то непритязательную мелодию. Аберон скрипнул зубами, сорвал с пальца перстень с крупной жемчужиной и бросил его шуту. Урод на лету поймал драгоценную подачку, не глядя ловко сунул в карман и услужливо продолжил:

– Так предлагает ваш папенька принцу Лионелю трон вместо вас унаследовать, а вам в утешение выделить небольшой надел, например – Винсайский заповедный лес, да деревенек самых завалящих – штук двадцать.

– Ах, вон оно что! – угрожающе протянул альбинос, хищно прищуривая алые глаза. – Обойти меня хотят, законных прав на трон лишить, да заткнуть рот куском земли с парой сотней вилланов. Не выйдет!

– Вот и я думаю, что не выйдет! – с готовностью поддакнул гном.

Принц опустил голову на грудь и ненадолго задумался. Потом решительно встал и вынул из шкафа плащ ненавистного черного цвета.

– Пойду-ка я прогуляюсь в лавку к Кире, – он предусмотрительно прикрыл голову широким капюшоном, совершенно скрывавшим его черты. – Посоветуюсь кое о чем!

Гнус, прекрасно знавший, о чем идет речь, согласно кивнул.

На Поющем острове проживали не только эльфы, вернее, эльфы изначально составляли весьма малую толику всего разномастного и разноплеменного населения. Когда-то, в разгар войны, после загадочного исчезновения Храма розы, на остров вместе с благородной расой перебрались и их верные слуги и союзники – орки, гномы и даже люди. С тех пор число последних продолжало неуклонно возрастать с каждым годом, в отличие от бессмертных господ, которых оставалось не больше нескольких сотен. Но прекрасную столицу Ширул-эль-шэн «Стон опавших лепестков синей розы», или как ее называли чаще – Ширулшэн, строили по исконным эльфийским канонам. Просторные площади и мостовые, вымощенные синими и серыми мраморными плитками, утонченные фонтаны, окаймленные серебряной чеканкой, сады и статуи, и как венец всего – изящный, будто выточенный из хрусталя королевский дворец, резиденция правящего рода эль-Реанон. Даже черствый на душу Аберон, и тот невольно замедлил шаг, любуясь резными балконами и золотыми шпилями своего воздушного замка, казалось, невесомо парящего над тихим городом. Стройные колонны, увитые стеблями геральдических синих роз, парадное крыльцо о тридцати ступенях, крытых узорчатой ковровой дорожкой, гнедые и рыжие жеребцы, горделиво гарцующие на лужайке… « И все это добровольно уступить рохле Лионелю? – на миг мелькнуло в голове. – Да ни за что! Только через мой труп! Уж лучше я сдохну, или, – отвергнутый наследник до крови прикусил нижнюю губу, – или я сам их всех убью! Всех! Отца, мать, брата, сестру Альзиру…, – тут Аберон неожиданно решил проявить милосердие. – Альзиру можно и помиловать, все равно она не в себе и вреда от нее никакого, ровно – как и пользы».