Рен застонал и повалился навзничь. А спустя несколько секунд только маленькая кучка пепла осталась на месте того, кто мог бы, при желании, сотворить еще множество неправедных дел.

– Справедливая кара для предателя, – удовлетворенно кивнул барон. Ноги его подкосились, и он опустился на каменную крошку. – Не хочется даже думать о том, что произошло бы в случае, если я ошибся в своих догадках…

Забытый на время всего случившегося, верный огонек взволнованно метался около лица мальчика. Генрих протянул указательный палец, и волшебный светлячок, будто ощутив смесь одиночества и испуга, владевшие юным Повелителем, тут же послушно угнездился на предлагаемом месте. Барон хмыкнул раз, другой – и безудержно расхохотался неловким смехом, перешедшим в бурные рыдания. Это нашло выход отступившее напряжение. Огонек тихими, успокаивающими движениями коснулся щек мальчика, даря ему чуть ощутимое тепло. Как будто говоря – я с тобой, не бойся, все будет хорошо… Генрих в последний раз шмыгнул носом и вытер глаза пыльной ладонью.

– Понимаешь, мы с тобой одни на всем белом свете…

Но при этих несправедливых словах огонек быстро замигал, явно выражая недовольство и несогласие.

– А знаешь, ты у меня молодчинка! – Мальчик попытался одобрительно погладить огонек, но тот шаловливо отскочил в сторону и остановился, трепеща переливами света, словно мотылек крылышками. – Ты не даешь мне забыть о том, что где-то далеко у меня остались друзья, и что они ждут моего возвращения. А значит, я совершаю деяния, недостойные Повелителя – раскисаю и жалуюсь на одиночество. Вперед! – при этих словах Генрих бодро вскочил на ноги. – Нас ждут потрясающие приключения!

Огонек ярко вспыхнул и, описав радостный круг почета вокруг головы барона, быстро полетел вперед.

Они миновали машину демиургов, вершина которой терялась где-то под сводами пещеры на такой невероятной высоте, что, даже запрокинув голову, Генрих не мог охватить взглядом все ее величие. С некоторым сожалением барон оставил позади эту загадку, дав себе обещание непременно вернуться к ней позднее.

Котловина демиургов оказалась очень большой, но все же не бесконечной. Она закончилась новым коридором, в который сильф и вступил, издав вздох разочарования. Ну, не думал же он в самом деле, что пещера выведет его на поверхность!..

И снова – долгая утомительная дорога между однообразных каменных стен. Генриху казалось, что он ходит по кругу. У него не нашлось ничего, чем можно было бы оставлять какие-нибудь метки, доказывая тем самым, что путь его не претерпевает возвратов и повторов. Он пробовал царапать стены острием кинжала, но твердый камень упорно сопротивлялся прикосновениям стального клинка. Узкий коридор петлял, но не разветвлялся. Хотя иногда мальчику казалось, что очередной резкий поворот приведет его назад, в огромную котловину, ставшую могилой мага-предателя.

По подсчетам Генриха, прошло уже не менее половины суток с тех пор, как он покинул пещеру демиургов. Мальчик брел как сомнамбула, преодолевая острую потребность в пище и сне. Хлеб давно закончился, а мысль об еще одной ночевке под надоевшими каменными сводами – вызывала уныние. При этом юный Повелитель безнадежно запамятовал, сколько времени хотя бы примерно прошло с тех пор, как он спустился в подземные катакомбы.

Очередной резкий поворот коридора так неожиданно закончился прочной деревянной дверью, обитой железными полосами, что задумавшийся Генрих чуть не впечатался лбом в хорошо обструганные доски. Сердце мальчика гулко бухнуло. Ошеломленный подобным итогом долгого пути, сильф вытаращенными глазами рассматривал массивную двустворчатую дверь, выглядевшую совершенно новой и ухоженной. На плотно подогнанных створках, выполненных из какого-то, несомненно, ценного дерева, красовались два металлических кольца красивой чеканной работы. Умелому мастеру удалось тонко подметить и достоверно воплотить в серебре злорадную усмешку демонических морд, державших в пасти массивные кольца. Генрих трепетно взялся за одно из колец и несколько раз приподнял и опустил, стукнув в дверь. Глухое эхо волной прокатилось по коридору и замерло вдали. А в ответ на стук из-за двери незамедлительно прозвучал громкий, повелительный голос:

– Входи, сынок! Хвала великим богам, что я сумел дожить то этого дня…

Уже будучи не в силах удивляться чему-либо еще, мальчик толкнул створки, которые беззвучно распахнулись под его руками, и вступил в волшебный чертог, весь залитый ослепительным светом.

Сначала барону пришлось прищуриться, приучая глаза к резкому переходу от полумрака, царившего по ту сторону двери, к яркому сиянию шаров, освещавших это странное место. Шары, как тут же приметил Генрих, оказались один к одному похожи на волшебные светильники в подводной усыпальнице богов. Изумленному взору юного Повелителя предстала огромная пещера, заполненная несметным количеством открытых сундуков, в которых беспорядочными грудами хранились сокровища, подобных которым Генрих никогда не видел в своей короткой жизни. Бесконечные нити бесценного розового и черного жемчуга, золотые перстни и диадемы, короны, инкрустированные алмазами величиной с кулак, кубки, мечи и кольчуги. Все это сияло и переливалось в свете магических светильников. Но не сундуки с сокровищами привлекли внимание мальчика. Генрих не мог не заметить огромного каменного трона, возвышавшегося в центре пещеры. На троне свободно раскинулся пожилой мужчина в королевском венце и кольчуге филигранной работы. Фигура сидящего сильфа – грубоватая и мускулистая, но вместе с тем исполненная истинного величия, вызывала чувство глубокого благоговения. А мощный торс, ниже пояса так глубоко вросший в камень, что он составлял одно целое с громадой трона, – всеобъемлющий ужас. Человек-статуя, при этом живущий, мыслящий и дышащий. Ничего страшнее и представить невозможно. Король был стар, очень стар. Длинные пряди седой бороды лежали на груди царственного богатыря, стекали на подлокотники трона и там плавно переходили в прожилки белого мрамора, служившего материалом, из которого выполнили зловещий трон. Лицо Повелителя периодически искажали гримасы боли, свидетельствующие о мучениях, испытываемых полуживым королем. Мальчик шагнул к трону, не в силах отвести глаз от пронзительного взгляда прикованного властителя. Осознание пришло мгновенно:

– Король Грей! – одними губами выдохнул барон, но владыка услышал и распростер руки навстречу своему потомку.

– Да, мой мальчик, это я! – Король улыбался ласково и печально. – Я же обещал тебе, что мы с тобой еще увидимся…

– Когда обещали? – растерянно спросил Генрих.

– В тех коридорах около Озера, где я могу присутствовать только в качестве бесплодного духа. Там я помог тебе найти защитные плиты, преградившие путь полчищам Ринецеи.

– Так это были вы! – только и смог пробормотать потрясенный мальчик.

Генрих сидел на ступенях трона и удивленно внимал рассказу свого далекого предка. Король периодически страдальчески морщился и, закинув руку за спину, с кряхтением потирал каменную поясницу. «Болит, наверно, – подумал мальчик. – Посиди-ка столько лет на одном месте…» Хотя как может болеть камень? – этого Генрих не понимал.

– Ты же сам видишь, что я пока еще не целиком каменный, – словно угадав мысли юного сильфа, пояснил король. – Но с каждым годом смерть поднимается все выше, отнимая у меня силы…

– Кто наказал вас столь жестоко? – Генрих и сам почти догадывался об ответе, который ему предстояло услышать.

– Она… – многозначительно бросил король. И это короткое слово не нуждалась в дальнейших пояснениях.

– Когда война была проиграна, – продолжил Грей, – и Ринецея со своими братьями захватили власть и Око времени, находящееся в самом сердце средоточия силы – в Обители затерянных душ, – демоница поняла, что даже ее могущества недостаточно для перелома равновесия добра и зла, являющегося основой мироздания. Ей удалось немного сместить преимущество в свою сторону, но она прекрасно осознает, что, чем сильнее воздействие, оказываемое на ось равновесия, тем сильнее будет неизбежная сила ожидаемого противодействия. Тем более что Око времени, полностью управлять которым она не в состоянии, наверняка все же показывает ей какие-то смутные картины ближайшего будущего.