— Итак, я рос вполне обычным мальчишкой. В возрасте пяти лет меня определили в приют при католическом монастыре. Мой отец скончался так рано, что я его совсем не запомнил, а матушка самолично отдала меня на воспитание монахам в силу своего затрудненного материального положения, не оставив мне никакого наследства, кроме честного имени и звучной фамилии. Впрочем, я никогда ее не осуждал, ведь в послевоенной Польше царили голод и разруха, а в монастыре мне предоставил» возможность получить вполне приличное образование. Проявляя усердие, послушание и интерес к богословию, я быстро поднимался по карьерной лестнице, начав с должности простого каноника в городке Катовице и дослужившись вскоре до звания епископа Веронского. Мне всегда сопутствовали успех и удача, на которые я не обращал ни малейшего внимания, самоуверенно приписывая свои достижения только собственным заслугам и талантам: скромности, набожности, искренности. Когда мне исполнилось восемнадцать, меня посетил пожилой итальянский монах-иоаннит, предложивший тайно вступить в запрещенную Белую конгрегацию. Признаюсь откровенно, в тот день мое сердце билось намного сильнее, чем прежде, польщенное оказанной честью. Я слышал различные сплетни и домыслы, касающиеся сего странного ордена, но весьма мало верил в их правдивость. Поговаривали, будто Белое братство функционировало чуть ли не с первых дней возникновения христианской церкви и всегда занималось воспитанием воинов, способных оберегать тайное наследие Иисуса Христа. Сейчас я знаю, что все это оказалось правдой, а я был замечен ими отнюдь не случайно.

— Их еще называют Братством смерти, — с любопытством перебил Конрад, — почему?

— Девиз Белой конгрегации гласит: «Обрести жизнь можно только пройдя через смерть», — с готовностью пояснил Бонифаций. — Увы, я так и не постиг смысла сего странного изречения. Но разве Господь не удостоился именно подобной участи? Полагаю, что в наши дни орден сильно захирел, а возможно, и вообще исчез, прекратив свое существование. Во всяком случае, я уже очень давно не встречал никого из своих тайных братьев. Я знаю, что главнейшим сокровищем Белой конгрегации считается Часовня смерти, скрывающая величайшие секреты, но так и не удостоился возможности ее посетить.

— И где она находится? — жадно спросил вервольф.

Но вместо ответа Бонифаций разочарованно вздохнул.

— Я так надеялся, что Селестина сможет найти эту часовню…

Конрад сильно стиснул челюсти, ощущая перекатывающиеся на ней желваки. «Ничего она уже не найдет, и все по моей вине! — назойливо вертелось у него в голове. — Эх…»

— Иоаннит передал мне крест, сделанный специально для меня. Тогда я верил, что все члены ордена носят подобные распятия, но недавно отказался от подобной ложной теории, — вещал папа. — Оказалось, что одновременно может существовать только три креста, дарованных избранным эрайям…

— Вот он, ваш крест! — Оборотень подал ему поименованный предмет.

— Да. — Понтифик ностальгически повертел в пальцах знакомую вещь. — Позднее я вернул его ордену, ибо считал себя закоренелым грешником, не достойным состоять в конгрегации.

— Это произошло после рождения Селестины? — прозорливо уточнил отец Григорий.

Папа густо покраснел:

— Да! Хоть и свершилось сие событие по воле Господа, но грех всегда грех, путь даже и невольный.

— Но откуда сама Селестина взяла вот это? — подивился Конрад, показывая Бонифацию второй крест, забытый у него девушкой, ныне темный и тусклый.

— «Великий приор Джулио Винченце», — с придыханием прочитал понтифик. — О, Господи! — шокировано вскричал он. — Да ведь этот крест принадлежал знаменитому столпу ордена, иезуиту фра Винченце, спроектировавшему аббатство ди Стаффарда. Как он попал в руки моей дочки?

— Сел обмолвилась, будто нашла его на заброшенном подземном кладбище, спасаясь из подожженного стригоями монастыря, — сообщил Конрад. — Ваш крест передал мне некий отец Бонавентура, а этот достался Селестине.

— Но, согласно легенде братства, воинов-эрай должно быть обязательно трое, — сокрушался папа. — Где же находится сейчас третий небесный боец и как его звать? Ведь только, собравшись все вместе, вы сможете спасти мир от гибели!

— Кх-м, а чего меня звать-то? Я сам пришел! — смущенно кашлянул отец Григорий.

— Кто, где? — потрясенно проблеял Бонифаций.

— Да туточки я, собственной персоной, так сказать!

Папа изумленно приоткрыл рот, а Конрад весело рассмеялся, восхищенный неподдельной непосредственностью православного священника.

— Точно. — Понтифик придирчиво осмотрел третий, незамедлительно предъявленный ему крест. — Всему виной мой проклятый склероз! Недавно я пытался вспомнить, что же этакое важное ассоциировалось в моей памяти с Россией, но так и не успел разобраться со своими мыслями. Вы и есть тот самый иерей, который якобы по ошибке попал к нам в Ватикан. Теперь я вас узнал. Я видел ваш крест и осознал неслучайность нашей встречи, но, увы, быстро запамятовал обо всем, поглощенный навалившимися на нас проблемами.

Отец Григорий учтиво поклонился.

— Карл де Молэ происходил из семьи Иосии, брата Господа. Именно он является моим давним предком. Так, значит, наш русский гость еще и привратник? — допытывался понтифик.

Не обременяя себя объяснениями, иерей Агеев показал папе носимое им кольцо.

— Кажется, его титул и обязанности почему-то достались мне, а не вам. Полагаю, мои предки тоже имели отношение к семье нашего Господа.

— Привратник чего? — подробно выведывал любознательный вервольф.

Папа и иерей сконфуженно переглянулись.

— Мы не знаем! — дружным хором ответствовали они.

Конрад разочарованно чертыхнулся и сердито сплюнул на пол.

— Ваше Святейшество, вы упомянули, будто совсем недавно раскрыли тайну своего происхождения, — напомнил отец Григорий. — Как и откуда вы узнали обо всем?

— Вот. — Бонифаций патетично возложил руку на переплет книги, покоящейся у него на коленях, — я прочитал обо всем в ней! — На его лице отразилась смесь отвращения и благоговения. — Это Сангрема, «Книга крови», чудовищная летопись всего стригойского рода. Мне завещал ее покойный Гонторде Пюи, патриарх темных, отец знаменитого вампира Влада Дракулы.

— Вампиры знали о вашем родстве с Иисусом? — ужаснулся Конрад.

— Подозреваю, что Гонтор, мой возлюбленный и дорогой враг, уж точно владел оными тайными сведениями, — поддакнул Бонифаций. — Очевидно, Белая конгрегация тоже находилась в курсе всех драматических жизненных перипетий членов нашей семьи, поэтому они и пригласили меня вступить в свои ряды.

— А кто еще мог владеть информацией о вашей семье? — настойчиво допытывался неугомонный Конрад.

Папа задумчиво возвел глаза к грязному потолку зала, тщетно напрягая свою ослабленную голодом и страданиями память.

— Не знаю, — нерешительно признался он после некоторого раздумья. — И даже предположить не могу.

— Но на сегодняшний день главой стригоев является Андреа, — вслух рассуждал вервольф. — Значит, магистр де Пюи погиб?

— Да, — с сожалением вздохнул папа. — Благороднейший и честнейший был человек, хоть и стригой. Кстати, он завещал мне стать новым летописцем «Книги крови»… Но, увы, — понтифик болезненно дернул кадыком, — силы мои на исходе, а дни сочтены. Я — умираю. Впрочем, такая же участь постигает всякого последующего ее обладателя, ибо проклятая книга вытягивает жизни из каждого своего хозяина. А теперь я пребываю в растерянности и не…

— Вам нужно кому-то передать «Книгу крови»! — догадался Конрад. — Но кому же?

— Ее страницы не может писать обычный человек! — горестным эхом откликнулся Бонифаций. — Я должен был вручить книгу Селестине, хоть и догадываюсь, что этим самым поступком сознательно подписал бы ее смертный приговор…

И тут Конрад внезапно понял, что ему представился уникальный, возможно единственный способ искупить совершенные им грехи. Он может заменить Селестину и стать очередным хранителем «Книги крови»! При этом он отлично помнил о предостережении архангелов, загодя предупредивших его о фатальных последствиях последней, третьей ошибки. Он лишил любимую Божьей защиты — это первая ошибка, не успел спасти ее из гроба — вторая. И вот сейчас он принимал то, что никогда ему не предназначалось! Он готовился совершить свою третью, роковую ошибку! Конрад добровольно всходил на эшафот, подставляясь под удар неумолимой судьбы. Да, подставляясь, но при этом отводя удар от Селестины. Так чего же тут сомневаться? Он снял шапку, удивив обоих святых отцов своим начисто выбритым черепом и, смущенно комкая ее в кулаке, торжественно преклонил колено перед троном понтифика.