Конрад оторвал голову от подушки и посмотрел на часы. За окном едва заметно светлело. Ночь шла на убыль. Стрелки показывали пять часов утра. Майер задумчиво почесал бритую голову и перевернулся на другой бок. Большой карнавал начинается сегодня, в девять вечера. А в такую безбожную рань встают только дураки и трудоголики!

Комнату огласили новые раскаты еще более заливистого храпа.

Я слегка согнула колени, выставила вперед правую ногу и положила левую руку на ножны Кото, указательным пальцем упираясь в цубу. Красноречивая поза, не только предваряющая извлечение кэна из ножен, но и согласно правилам кэндо – этикета воина недвусмысленно отображающая неуважительное отношение к противнику. Типа:

Враг – трепещи, ведь я с тобой

Готов начать смертельный бой!

Очень, кстати, подходящая для кодекса настоящих самураев фраза! Но, похоже, Андреа в искусстве иайдо не разбиралась совершенно и моего показного бахвальства не оценила. Она окинула меня презрительным взглядом и снисходительно улыбнулась, демонстрируя свое не вызывающее сомнения лидерство в запутанной цепочке семейной иерархии.

– Может, для начала все же поговорим по-товарищески?

– Пьемонтский волк тебе товарищ! – несговорчиво буркнула я.

– Так значит, да? – хмуро протянула стригойка. – Нарываешься, значит? И почему, спрашивается, все люди такие тупые и упрямые?

– А это ты у Дарвина спроси! – издевательски брякнула я, вспомнив теологические изыскания Натаниэля.

Стригойка удивленно расширила глаза.

– С каких это пор ты атеисткой стала? Ведь вроде бы сей ученый муж объяснял природу происхождения человека сугубо естественными процессами и причинами, начисто отрицая какое-либо участие Бога.

– Угумс! – радостно кивнула я, начиная незаметно, по чуть-чуть поворачивать клинок в ножнах и смешливо опуская глаза. Можно нести любые нелепости, лишь бы временно заболтать стригойку и усыпить ее бдительность. Ибо главная заповедь сенсея Кацуо гласит: не иди наповоду у врага, начинай бой в нужный момент и на выгодных для тебя условиях. Кроме того, я уже подозревала, чем может завершиться такой противоречивый разговор, после того как у сестрицы закончатся аргументы… – А ты сама-то как думаешь?

– О-о-о, – Андреа с умным видом возвела глаза к низкому потолку подвала. – Люди такие грязные и низменные животные, что я вполне согласна с Дарвином. Стригои, безусловно, дети Темного отца, а человек – уж точно произошел от этих хвостатых, краснозадых… – тут она заметила, что я непростительно отвлеклась, и возмутилась во весь голос: – Селестина, если ты не будешь смотреть на меня внимательно, то ни за что не сможешь представить себе, как выглядит…

– … обезьяна! – услужливо подсказала я, ехидно подмигивая.

Из горла стригойки вырвался громоподобный рев гнева.

– Ах ты, негодная тварь! – взвыла она, прямо из воздуха материализуя длинный боевой посох, угрожающе отсвечивающий переливами тусклого серого пламени. – А ведь я хотела поступить с тобой по-хорошему!

– Ага, вижу! – не осталась в долгу я, одним мягким движением извлекая Кото из ножен и занося его невысоко над головой, прикрывая лоб клинком, а грудь – слегка разведенными локтями. – Это ты им скажи, – я кивнула в сторону безвинно убиенных монахов. – Так я тебе и поверила. К тому же, экзорцисты давно взяли на вооружение главный принцип ФБР – никаких переговоров с террористами.

– Это я-то, что ли, террористка? – пренебрежительно хмыкнула Андреа, обеими руками прокручивая перед собой светящийся посох. Нужно признаться откровенно, выглядело это весьма впечатляюще.

– Не-а, ты даже не боец, – издевательски заявила я, – хоть и корчишь из себя великого джедая. Ты просто банальная, зацикленная на власти кровососка…

– А вот за соску – ответишь! – ощерилась сестрица. – Эти монахи знали слишком много, я удачно заткнула их болтливые рты.

– Ну да, я именно это и имела в виду – по ртам ты у нас спец! – с мнимой покладистостью согласилась я.

Стригойка стушевалась, не находя, что ответить.

«Ха, – насмешливо подумала я, – ты просто не проходила стажировку по подколкам и хохмам под чутким руководством Оливии и Натаниэля. А уж они-то по этой части кого угодно за пояс заткнут». Но тут нервы стригойки не выдержали, и она нанесла первый удар.

Светящийся посох с невероятной скоростью распорол воздух, сливаясь в одну размазанную полосу, почти не различимую. Она метила мне в висок, чуть наклонив оружие и вложив в движение всю инерционную силу вращательного момента. Твердо удерживая рукоять катаны правой ладонью и слегка подкручивая кэн левой, толчковой рукой, я плавно сместила Кото вбок, отражая напор посоха. Продолговатые долы на поверхности моего меча злобно и протяжно запели, озвучивая желание напиться крови врага. Соприкосновение двух противоборствующих боевых орудий породило громкий звон. Оба конца посоха заканчивались широкими обоюдоострыми лезвиями из мертвенно-бледной стали. Посыпались искры… Андреа дико взвизгнула и, уперев свое удивительное оружие в пол – ловким прыжком взметнула себя вверх, одновременно с этим приемом выполняя мощный удар правой ногой, направленный мне в корпус…

«Ничего себе кун-фу! – успела восхититься я, стремительно пригибаясь и плавным перекатом через плечо, уходя в сторону. – Кажется, я ее недооценила!»

Даже не потеряв равновесия, стригойка ответила яростной мельницей, мастерски вращая посохом. Лезвия так и мелькали. Вспомнив уроки мастера Кацуо, я сначала совершила обманный выпад на уровне шеи, а потом мгновенно перехватила кэн в одну руку и ударила снизу, метя в живот. Дезориентированная моей хитростью, Андреа с опозданием вышла из мельницы и развернула посох горизонтально, прикрывая плечи и голову. Но она не успела парировать достаточно эффективно и замешкалась – смещая оружие ниже. Острый кончик Кото задел ее брюшину, распарывая красивое платье и оставляя длинный разрез. Рана оказалась серьезной, чрево девушки начало стремительно распадаться вдоль, открывая отвратительные клубки черных, ритмично сокращающихся внутренностей. Хлынула зловонная темно-багровая кровь. Стригойка покачнулась, уронила посох и одной рукой схватилась за живот. В ее глазах зажглось неконтролируемое пламя безумия. Вторая ладонь, раскрытая и окровавленная, потянулась ко мне, наливаясь слабым свечением.

– Отходи, это магия! – предупреждающе закричал Гонтор де Пюи.

– Селестина! – раздался испуганный голосок Фионы, и малышка, посмевшая все-таки ослушаться моего приказа и неосторожно спустившаяся в подвал, вспугнутой птицей метнулась к нам, подкатываясь прямо под ноги раненой стригойке…

Андреа захохотала ликующе и утробно. Быстрота ее реакции изумляла. Я еще только наотмашь заносила клинок, желая отсечь направленную на меня кисть руки – и понимая, что катастрофически не успеваю, как стригойка уже смогла отнять руку от живота, практически на лету перехватывая хрупкое тельце девочки…

– Нет! – горестно взвыла я.

Но Андреа одним коротким сжатием клыков прокусила беззащитное горло Фионы и мощным вдохом втянула в себя ее кровь. Буквально на наших глазах чудовищная рана, уродующая плоть Андреа, начала затягиваться. Какой же все-таки немыслимой силой обладала эта адская тварь! Ее способность к мгновенной регенерации просто поражала воображение!

– Берегись! – снова вскрикнул старый рыцарь, но было уже поздно.

С ладони стригойки сорвался протуберанец холодного черного пламени, ударивший меня в грудь и отбросивший к противоположной стене. Удар оказался чудовищным. В голове снова помутилось, перед глазами замелькали красные искры…

«Да сколько же можно!» – успела мысленно возмутиться я, в черт знает какой по счету раз утрачивая ощущение реальности…

«Если вас ударить в глаз – вы, конечно, вскрикните. Раз ударить, два ударить, а потом… привыкните!» – столь претенциозная фраза способна родиться в устах лишь одного воинствующего философа – Оливии. Но если вдуматься, то подруга права. Ибо если вас хорошенько приложили по черепу, а вы – выжили, то это, бесспорно, следует считать чистейшей воды везением. Ударили повторно, но вы опять оклемались – совпадением. Ударили в третий раз, а вы и после этого свежи как огурчик и бодры, будто молодой петушок – уже надежно сформировавшейся привычкой. И никакое вовсе это не чудо, как поспешил бы сказать не в меру набожный Натаниэль, добавив любимое «аллилуйя»! Вот и получается, что здравый скептицизм, да еще в сочетании с непробиваемой головой и крепкими нервами – огромная сила, ничуть не уступающая по действенности божьему дару! А если не верите мне на слово – то проверьте сами!