— И чего нас к оперу вызвали? — спросил вдруг Толстый. — Всегда же либо участковый опрашивал, либо дознаватель приезжал.

— Ну ты сравнил жопу с пальцем! — фыркнул Рома. — Где обычная драка и где тройное убийство?

— Да я что, я ничего… — пожал пухлыми плечами Тихон. — Просто спросил…

Предложить заткнуться ему никто не успел: как раз в этот момент из приоткрывшейся двери кабинета выглянул оперативник.

— Станислав Рыжов! — объявил он.

В ответ — тишина. Стаса среди нас не было.

— Рыжов есть здесь? — повторил милиционер с нескрываемым раздражением.

— Нету его.

Опер взглянул в листок и вызвал Тихона Морозова, но вперёд выступил Рома.

— Товарищ капитан, — обратился он к старшему оперуполномоченному, — если вы по поводу Бунькова, то я последний раз его в прошлом году видел, когда в отпуск из армии приезжал. Я ещё в город не вернулся, когда его убили!

— Фамилия!

— Романов.

— Заходи.

Милиционер скрылся в кабинете, оставив дверь открытой, а Рома с довольным видом рассмеялся и показал Тихону фигу.

— Обломайся, Толстый!

Он потопал на беседу с оперативником, а я только вздохнул.

И чему радуется? Куда спешит? Какой смысл первым лезть, если в любом случае придётся дожидаться, пока отстреляются остальные?

Я поймал себя на том, что начинаю нервничать, и через силу растянул губы в улыбке.

— Смотрю, Стас на вызов болт забил.

— Сторчался Стас, — вздохнул Андрей. — Ходит с пионеров мелочь сшибает да по огородам мак высматривает. Я пытался до него достучаться, но хрен там, всё по барабану. А ведь нормальный пацан был…

Рома пробыл в кабинете минут десять от силы. Вышел спокойный и невозмутимый, но рассказать о вопросах оперуполномоченного не успел, тот выглянул следом и скомандовал:

— Романов, на выход! — И лишь когда дежурный выпустил нашего приятеля за дверь, Козлов вновь взглянул на листок. — Рыжов не появился? Нет? Тогда Морозов!

Так дальше и пошло. Вызвал, опросил, отправил на улицу. Вызвал, опросил, отправил…

Никто подолгу в кабинете не задерживался, но вот какая штука — мою фамилию опер всё не объявлял и не объявлял. Умом понимаю, что кого-то он в любом случае пригласит на разговор последним, но как раз последним быть и не хотелось.

Не хотелось, а пришлось.

— Ждём на улице, — предупредил Андрей Фролов, которого опросили передо мной, и двинулся на выход.

Я кивнул и взглянул на дверь кабинета, не спеша проходить туда без приглашения. Много времени этим не выиграл, почти сразу в коридор выглянул капитан.

— Полоскаев? Заходи.

Ну я и зашёл, конечно же. Как не зайти.

Кабинет оказался большим, с несколькими столами, на одном из которых стояла печатная машинка, и огромным засыпным сейфом, неподъёмным даже на вид. Но других сотрудников на рабочем месте не оказалось, капитан Козлов в гордом одиночестве стоял у открытого окна и разминал пальцами сигарету.

— Куришь? — спросил он, будто между делом.

— Нет, — мотнул я головой, и сразу каким-то наитием уловил, что вопрос этот далеко не случаен и содержит в себе двойное дно, а ответ уже запротоколирован и подшит к делу.

— Садись, — указал тогда старший оперуполномоченный на стул для посетителей перед своим столом, а сам остался у окна, затянулся и выдохнул дым на улицу.

Я бы дал капитану Козлову лет тридцать пять, был он среднего роста и худощавым, с глубоко-посаженными зелёными глазами и русыми волосами, казавшимися ещё светлее из-за короткой стрижки ёжиком. Кожаные туфли, не слишком хорошо выглаженные брюки, тёмная сорочка с галстуком в тон, на спинку стула повешен блекло-коричневый пиджак. Не оттенка кофе-с-молоком, но очень близко к тому. Правда, у стиляги-Васи пола с левого бока точно не топорщилась из-за табельного «макарова», а вот у опера Козлова она топорщиться будет непременно, пусть сейчас кобура на поясе и пустая. Просто пистолет в сейф убран, надо понимать.

Вот так глянешь со стороны — самый обычный человек, не простак, но и не сильно кручёный, да только на таких должностях не сильно кручёных редко встретишь. А кто думает иначе — уже на зоне или первые кандидаты на отправку туда.

— Почему — Енот? — огорошил вдруг меня Козлов неожиданным вопросом.

Я хмыкнул, потом сдал весь расклад:

— Полоскаев, полоскун, енот-полоскун, Енот.

— Фантазёры! — Оперативник затушил сигарету, уселся за стол и потребовал: — Паспорт и военный билет.

Я передал документы, милиционер открыл первую страницу паспорта и скосил глаза на меня, сверяя лицо с фотографией.

— Губу кто разбил?

— С мопеда упал, — ответил я и будто бы случайно опустил взгляд на поцарапанную руку.

— Бывает, — кивнул опер, полистал военный билет и с некоторым даже разочарованием вздохнул. — Третья группа, резус положительный… — Он задумчиво постучал пальцами по краю стола и выстрелил в меня совершенно неожиданным вопросом: — Размер обуви?

Я бы точно ответил «сорок третий», если б не мимолётное воспоминание о том, как после прыжка через отбойник под ногами влажно чавкнула земля. На месте преступления вполне могли сделать слепки моих следов, так что соврал.

— Сорок четвёртый.

Козлов перегнулся через стол и оценивающе взглянул на говнодавы.

— Не по погоде обувка, — заметил он.

— Лучше, чем кирзачи, — пожал я плечами. — Времени не было нормальную обувь купить, да и с деньгами не ахти. Гражданская одежда на призывном осталась.

В этот момент приоткрылась дверь, и к нам заглянул мордатый дядька в форменном кителе с майорскими погонами.

— Витя, что у тебя?

— Расстрел «волги». Опрашиваю свидетелей, по результатам доложу.

— А! Работай, — разрешил майор, но тут же хохотнул. — Слышал, что курсанты учудили?

— Нет.

— Проходили на патрулировании мимо компании молодёжи. Один их полицаями обозвал, ну и получил дубинкой. Оказалось, немецкий студент по обмену к нам приехал и ничего дурного в виду не имел. Международный скандал, практически!

Майор ушёл, а оперативник вновь обратил своё внимание на меня.

— Ладно, вернёмся к нашим баранам. Точнее — енотам.

«Козлам» мог бы сказать я, но решил не нарываться.

Старший оперуполномоченный начал заполнять шапку протокола и будто бы между делом спросил:

— Георгия Бунькова последний раз когда видел?

Меня так и подмывало солгать, но как раз на этом было проколоться проще всего, так что ответил чистую правду:

— Шестнадцатого утром.

— О, как! — вскинулся опер. — Где и при каких обстоятельствах?

— У подъезда стоял, когда Гера… Георгий во двор заехал. Там ещё его двоюродный брат Антон вышел. Потрепались ни о чём и разошлись. Я хотел пива выпить, а он на дела сослался, предложил позже встретиться. И нет, о своих планах не распространялся.

— А по моей информации вы вместе уехали.

Меня будто кипятком обдали, задумался даже, не стоит ли начинать юлить, но всё же решил, что Козлов блефует и свидетелей у него нет.

— Вместе? Нет, я в гараж пошёл, мопед чинить, — соврал я, но так просто закрыть эту тему не получилось.

Опер подался вперёд и буквально выстрелил в меня утверждением:

— Твои отпечатки обнаружены в автомобиле Бунькова!

У меня глаза на лоб полезли. Нет, мои отпечатки в милицейской базе присутствовали, но я точно помнил, что сразу натянул перчатки и без них в салоне «москвича» ничего не лапал, только дверцу открыл. И вдруг — такое заявление! На понт берёт?

Я покачал головой.

— Ничего не понимаю. В салон заглядывать — заглядывал. Интересно же! Но внутрь не залазил. Тут какая-то ошибка.

Козлов порылся в бумагах и разыграл удивление.

— А! Отпечатки обнаружены на ручке.

— Другое дело.

— Так ты с ним не поехал? — вновь поинтересовался опер.

— Нет.

— А кто мог поехать?

— Понятия не имею. Когда я в гараж пошёл, он ещё с братом разговаривал. У Антона спросите. Чего его не вызвали?

— Спросим. — Оперативник постучал пальцами по столу. — Непременно спросим. А с кем Георгий вообще общался? Кто мог его на дело подрядить?