Следовало признать, что все мои размышления носили сугубо теоретический характер. На данный момент нас отделяли от Пустоши долгие дни пути, хотя заблудиться мы не боялись, с помощью Беонира успешно ориентируясь по карте, подаренной Полуденными. Мы в умеренном темпе продвигались в северо-западном направлении, с каждым днем все ближе подступая к Черным холмам, за которыми затаились печально известные Лиднейские болота – обиталище гигантских змей, – переходящие в густо поросшую ковылем степь.

Пока что нас окружала безлюдная, но вполне уютная равнинная местность, где между покрытыми засохшим бурьяном холмами изредка попадались крохотные пятачки живой зеленой травы. Здесь также текла тоненькая, будто ниточка, речушка, один из многочисленных притоков Алларики, своим скромным журчанием отвлекавшая нас от мрачных мыслей. Я остановилась на вершине невысокого холма, поросшего лысоватыми приземистыми деревцами, и устремила свой взгляд на север, испытывая легкую растерянность.

Холодный колкий ветерок проникал под камзол, заставляя зябко поеживаться. Я интуитивно ощущала враждебность равнины, ее явное нежелание принимать нас, ибо эти земли очень сильно отличались от тех, которые я привыкла видеть в окрестностях Блентайра. Деревья там не походили на уродливых карликов, а были прямыми, огромных размеров, с крупными длинными листьями, растущими от вершины, словно гребень волос Перворожденных. По сравнению с ними то, что принимают за деревья в этом краю, выглядит просто чахлым, кривым, мохнатым кустарником. Ветки этих растений напоминали пальцы старых солдат, пораженные артритом, возникшим за долгие годы обращения с мечом. Как на нашей карте помечены эти деревья? Подлесок? Так странно… Подумать только, а ведь именно отсюда и пришли первые люди, которые впоследствии осели в Блентайре, в корне изменив его судьбу!

Первые три дня пути ознаменовались эйфорией от наших прошлых удач, а посему прошли в веселых шутках и легких, ни к чему не обязывающих разговорах. И только к концу первой недели я начала замечать, что с Беониром творится что-то неладное. Впрочем, если присмотреться повнимательнее, можно было заметить, что тяготы трудной дороги сказываются даже на Ребекке, самой выносливой участнице нашей команды. Она тоже выглядела далеко не такой бодрой и довольной, как сразу после отбытия из эльфийского королевства.

Помусолив в мозгу свои выводы, четко обрисовавшиеся в течение сегодняшнего дня, я приступила к выяснению насущных проблем сразу же после ужина, подбив друзей на трудный, но столь необходимый нам всем разговор. Костер потрескивал, жадно пожирая сухие ветви кустарника. Ребекка, нахохлившись, сидела у огня и поджаривала ломтик рыбного филе, нанизанный на тонкий прутик. Мы уже поели и собирались устраиваться на ночлег, ибо завтра нас ждал еще один долгий день пути, но спать почему-то никому не хотелось. Беонир, по каким-то личным делам ненадолго отходивший за соседний холмик, вернулся и смиренно подсел к молчаливо-сосредоточенной воительнице, рассеянно превращающей в уголек ни в чем не повинную рыбу.

– Скучаешь?

– Да, но не настолько! – сердито фыркнула лайил, похоже, не собираясь делиться с нами своими переживаниями.

– Беонир… – ласково позвала я, надеясь вызвать юношу на откровенность. – Что тебя беспокоит?

Но ниуэ лишь сердито мотнул своими длинными светлыми волосами, а его губы искривила страдальческая усмешка.

– Это природа, – нехотя, сквозь зубы пояснил он. – А против природы не пойдешь. Вы не сможете справиться со мной даже вдвоем, потому что в период превращения мои силы многократно возрастут. Лучше убейте меня сейчас, пока еще не стало слишком поздно, пока я не убил вас… – Он всхлипнул и отвернулся, отказываясь от продолжения беседы.

Итак, откровенного разговора не получилось. Я изучающе посмотрела на юношу. Говоря по правде, я вовсе не собиралась на него смотреть и даже боялась, это вышло непроизвольно. Он ответил мне внимательным, чуть напряженным взглядом. Как будто просчитывал что-то про себя и никак не мог просчитать. Возможно, ниуэ мысленно взвешивал все известные ему симптомы и признаки, пытаясь правильно оценить собственные силы? Мы все терзались одним и тем же вопросом, совершенно не нуждающимся в озвучивании. Как это будет? Этого мы не знали…

А между тем каждый последующий день все явственнее выявлял недомогание Беонира. Черты его лица все сильнее заострялись, глаза были обведены страшными синими тенями. И словно издеваясь над несчастным страдальцем, сияющее в небе ночное светило становилось все ярче и полнее, стремясь принять идеально круглую форму. Приближалось полноуние…

Уже неоднократно у меня мелькала заманчивая мысль использовать магию и с помощью чар ослабить или вообще нейтрализовать приступ трансформации, надвигающийся на Беонира. Да, я слишком хорошо помнила его рассказ о том, как в ночь полноуния все ниуэ обращаются в хищных тварей, не способных контролировать свои животные рефлексы. В такой момент жажда крови полностью выключает их рассудок, заставляя нападать на любое встреченное существо. Стоило предвидеть, что события, грядущие за обращением Беонира, могут развиваться по двум предсказуемым сценариям. Он либо загрызет нас с Ребеккой, либо встретит отпор и получит ранения. Очевидно, что в каждом из этих случаев мне следует опасаться за его психику и рассудок. Ибо стыд и раскаяние, которые непременно последуют за совершением столь чудовищных поступков, могут свести с ума и более устойчивого в психическом плане мужчину, чем Беонир.

Я могла бы подчинить его рассудок своей воле и тем самым контролировать поведение ниуэ, но это бы означало переход к манипулированию его личностью, что само по себе казалось мне чем-то грязным и подлым. Мне пришлось бы обмануть несчастного юношу, а начав обманывать, уже трудно остановиться. С другой стороны, ему пришлось бы полностью впустить меня к себе в душу. Одно из важнейших условий манипуляции сознанием – человек не должен понимать, когда ему лгут. Можно привести лошадь на водопой, но нельзя заставить ее пить. Можно задавать вопросы, но как заставить отвечать на них правдиво? Палачи и шантажисты умеют проделывать подобное, но меня покамест не прельщает ни карьера палача, ни роль шантажиста. Я хотела только доверия, взаимного и откровенного сотрудничества двух честных разумов. Но еще больше я хотела помочь своему другу, с затаенным ужасом ожидающему приближения неминуемого несчастья…

Я конечно же видела, что с каждым часом ломка у ниуэ становилась все более мучительной. Нам пришлось серьезно сбавить темп движения, потому что юношу трясло как в лихорадке; во время еды руки отказывались ему повиноваться, щеки ввалились, а запавшие глаза, подернутые мутной поволокой, болезненно реагировали на яркий свет. Ночью он никак не мог уснуть, беспрестанно ворочался с боку на бок или же, наоборот, неподвижно лежал на спине, загипнотизированно глядя на все увеличивающуюся Уну, и тихонько стонал.

А на следующую ночь он и вовсе попытался уйти из лагеря… Тогда меня разбудил какой-то подозрительный шорох, и, открыв глаза, я увидела Беонира, неистово бьющегося в сильных руках Ребекки, удерживавшей его нежно, но крепко. Воительница обнимала юношу одной рукой за талию, а другой гладила по голове, утешая и уговаривая подчиниться, словно непослушного ребенка. Утром мы продолжили медленно брести по равнине, но меня повергал в ужас вид донельзя измученного друга, с явным усилием опирающегося на палку и с трудом переставляющего непослушные ноги. Теперь я думала только о том, что необходимо найти подходящее решение для его спасения. Найти срочно, чего бы мне это ни стоило…

Ночь от ночи Беонир мрачнел все сильнее, а в начале третьей недели юноша показал на почти полную Уну и предупредил:

– Осталось две ночи. На третью…

– Не дрейфь, лохматый! – преувеличенно бодрым голосом отозвалась лайил. – Чего ради я, по-твоему, таскаю с собой эту тяжеленную цепь?

– Лучше бы мы взяли с собой сильнодействующее снотворное, – грустно пробормотала я.