– Радуйтесь, ибо вы удостоены высочайшей милости богини! – между тем продолжала вдохновенно вещать жрица, не обращая ни малейшего внимания на нагнетаемую ею атмосферу всеобщего трепета, а возможно, даже наслаждаясь этим. – Сегодня особый день, и наша всемилостивая госпожа приказала мне, Каадсур, избрать одного из вас – самого достойного, чьим предназначением станет служба в ее главном святилище, расположенном в центре Пустоши!

По нашему ряду прокатился негромкий вздох отчаяния, ибо о храме Песка ходили самые невероятные слухи. Но, невзирая на всю вопиющую противоречивость этих слухов, нам было достоверно известно одно: обратно из храма еще никто и никогда не возвращался.

А жрица неторопливо шла мимо нашего неровного строя, садистски упиваясь сложной гаммой чувств, отображающейся на бледных лицах до смерти напуганных ею детей.

– Им будешь не ты… – Ее палец гадливо отмахнулся от меня, словно от крохотной мушки, и, кажется, впервые в жизни я испытала чувство радости от того, что меня посчитали никчемной и заурядной. – Не ты… – Острый коготь жрицы, едва прикоснувшись, небрежно скользнул по плечу бессильно обмякшей Пиолины, брезгливо проигнорировал Элали, Денниса и Руфию, равнодушно пропустил хитреца Хорге, имеющего кривые ноги и сутулую спину, и, описав мертвую петлю, вдруг категорично уткнулся в грудь Ардена. – Ты! – гортанно пропела лайил. – Ты, красавец, рожден для служения великой богине. Ликуй, ибо ты избран Тьмой!

Даже сквозь густой золотистый загар, и летом, и зимой неизменно покрывающий щеки Ардена, стало заметно, как сильно побледнел наш признанный лидер и заводила, похоже никак не ожидавший подобного печального исхода событий. Полагаю, уж он-то точно грезил о вступлении в гильдию Воинов или, на худой конец, Охотников… И вот беда, выбор жриц падает именно на него – самого талантливого и многообещающего воспитанника братьев, способного принести немало пользы любой гильдии. М-да, это было по меньшей мере несправедливо.

– Но почему я? – переборов шок, негодующе вопросил Арден. – Я ведь не какой-нибудь хворый заморыш, который станет обузой для королевства, и не дитя лайил! Так почему же…

– Молчи, невоспитанный мальчишка! – возмущенно завизжала жрица. – Не тебе осуждать высший смысл замыслов богини, недоступный пониманию простых смертных!

– А я вполне обойдусь без ее высших замыслов и удовольствуюсь чем-нибудь более приземленным! – глухо проворчал упрямый Арден, мелкими шажками отступая к дверям зала.

Я мысленно восхитилась смелостью мальчишки, потому что знала не хуже его – бежать отсюда некуда.

– И что это такое несуразное выросло на ваших деревенских грядках, брат настоятель? – удивилась первая жрица, намекая на провинциальные замашки избранника богини.

– Чем удобряли грядки, то на них и выросло! – невоспитанно буркнул Арден, окончательно смутив впавшего в ступор настоятеля.

– Ты зря отказываешь от милости богини, – презрительно заметила Каадсур. – Дурак.

– Если кто-то сказал тебе «дурак» – не спеши считать его умным, – нахально парировал Арден. – Возможно, он просто представился.

– Ах ты, дерзкий ублюдок! – скрипнув зубами от досады, рявкнула лайил, замахиваясь на него кулаком и теряя бдительность. – Я приучу тебя к поряд…

Но последнее слово буквально застряло у нее в глотке, потому что, вознамерившись применить грубую силу, она забыла главное правило обращения с несговорчивыми отроками, гласившее: «Помни, что, поднимая на ребенка руку, ты оставляешь неприкрытым пах!»

Расторопный Арден не преминул воспользоваться представившейся возможностью: он с размаху пнул жрицу в низ живота и стремглав ломанулся к выходу из зала. Но не тут-то было! Вторая убийца со стоном боли согнулась пополам, но первая жрица стремительно выхватила кинжал, до сего момента покоящийся в привешенных к ее поясу ножнах, и метко запустила им в убегающего мальчишку.

Послышался глухой звук удара, вызванный соприкосновением рукояти тяжелого боевого оружия с затылком Ардена… Беглец замертво повалился на пол, сопровождаемый нашими соболезнующими вздохами. Оскорбленная им Каадсур с кряхтением поднялась на ноги, вместе со своей товаркой подхватила под мышки бессильно обвисшего монастырского воспитанника, пребывающего в обмороке, и грубо поволокла за собой. Я прикусила губу от горя, не решаясь зарыдать вслух, и безмолвно наблюдала за тем, как небезразличный мне юноша навсегда исчезает из моей жизни…

Уже на самом пороге церемониального зала Арден пришел в себя и печально оглянулся, коротким взглядом прощаясь со своими бывшими товарищами. Он отлично знал, что именно ему предстоит в дальнейшем. Увы, ему не дали возможности совершить самостоятельный выбор своей судьбы, а чужой выбор всегда оказывается намного хуже.

– Спасите меня, помогите! – взмолился он. – Не хочу служить богине, уж лучше я умру!

Но я-то понимала, что человек способен демонстративно пожелать себе смерти лишь в такой момент, когда по-настоящему понимает, насколько сильно он хочет жить!

Ребята виновато опускали взоры, избегая затравленного взгляда Ардена.

– Бартоломью, помоги мне, ведь ты же называл себя моим ближайшим другом! – просил Арден, но здоровяк тут же сделал вид, будто занят собственными мыслями. – Наставник! – вскричал несчастный мальчик. – Спаси меня!

Брат настоятель отвернулся, проявляя не деланое, а подлинное безразличие.

– Элали! – нежно позвал обреченный. – Сделай что-нибудь ради меня, ведь ты клялась в любви до гроба!

Белокурая девушка только всхлипнула и отрицательно затрясла локонами.

На лице Каадсур появилась торжествующая ухмылка.

– Видишь, – констатировала она, – на самом деле ты никому тут не нужен. Наш мир жесток и подчиняется волчьему закону: каждый сам за себя. Покорись же богине и смирись со своей участью, возможно, она окажется не такой уж страшной.

Но Арден горестно прикусил губу, осознавая, сколь часто заводят нас в темную бездну лживые посулы светлого будущего.

Не знаю, кто дернул меня за язык, но я вдруг бесстрашно выступила вперед и выкрикнула во все горло:

– Не теряй надежду, Арден! Обещаю, я найду и спасу тебя!

– Ты, пигалица? – уничижительно хохотнули жрицы. – Ну-ну.

– Ты? – не поверила ветреная красавица Элали.

– Ты? – озадаченно переспросил крепкий, будто молодой дубок, Бартоломью. – Растяпа с Пустоши?

– Не выдумывай глупости, девочка, – благоразумно посоветовала мне первая жрица, кажется, чуть более человечная, чем ее непоколебимая напарница. – И ему не поможешь, и сама голову сложишь ни за что ни про что.

– Пусть! – своенравно уперлась я. – Друзей в беде не бросают. Ты только жди меня, Арден.

– Ну-ну, – повторно хмыкнула бессердечная служительница богини. – Видали мы таких героинь, а где они сейчас?

Вопрос подразумевал самый неприятный ответ и предназначался конкретно для меня, но я все равно не собиралась сдаваться, напористо сжав кулаки и до судорог в челюстях стиснув зубы.

– Жди! – еще раз даже не попросила, а потребовала я, горделиво вскинув голову и открывая в себе нечто новое, доселе мне несвойственное. – Я приду за тобой!

– Хорошо, – одними губами хрипло прошептал Арден. – Я верю тебе, Йона. Прости меня за все доставленные неприятности и нанесенные обиды. Я буду ждать твоей помощи! – При этих словах он посмотрел на меня так, что я сразу осознала: счастье длится всего миг, который, однако, запоминается на всю оставшуюся жизнь.

Лайил покинули зал, утащив с собой вяло сопротивляющегося Ардена. Но, к моему глубочайшему сожалению, представитель гильдии Чародеев не появился и после страшного инцидента со жрицами богини. Вместо него в зал чеканным строевым шагом вошла высокая светловолосая женщина в полном вооружении воина и парадном плаще с гербом своей общины – обнаженным мечом на золотом фоне. Она задумчиво прогулялась вдоль колонны детей и вернулась на прежнее место, медленно переводя испытующий взгляд своих оценивающе прищуренных глаз с одного подростка на другого.