Шутка, конечно, но едва переборол желание уткнуться носом в воротник олимпийки. Да только это были ещё цветочки, неожиданного накатило столь лютое зловоние, что проняло даже Зинчука.

— Фу! — зажал он пальцами ноздри. — Кто навонял?!

— Дышите глубже, пролетаем Сочи! — заржал в ответ Чиж.

Ладно хоть ещё автомобиль почти сразу остановился у моего подъезда; я выскочил на улицу и с неимоверным облегчением глотнул свежего воздуха.

— Серый, давай резче! Время! — поторопил меня Фролов.

Пацаны выбрались из «буханки» и закурили, а я поднялся к себе. Только отпер дверь, и в коридор из комнаты выглянул заспанный дядька.

— Ты чего так рано? — удивился он, кинув быстрый взгляд на висевшие на стене часы.

— Подработка подвернулась, — сообщил я и кинул на тумбочку три мятых двухсотрублёвых купюры. — Хоть с деньгами полегче будет.

— Это дело! — обрадовался дядя Петя. — Уже уходишь?

— Ага.

Я быстро переоделся, заодно прихватил сумку с тетрадями; туда же переложил и топорик. Всё верно: просто так, на всякий случай.

От меня погнали прямиком на вокзал. Московский фирменный прибывал на первый путь, мы бросили «буханку» на парковке у автовокзала, а сами прошли к платформам по улице. Приехали заранее, но оказались из встречающих далеко не первыми, а немного погодя через задние двери у перехода над путями потянулись и те, кто дожидался прибытия поезда в здании.

— По расписанию идёт, — решил Андрей, взглянув на электронную «Монтану».

Я посмотрел на собственные часы, которые вчера вечером подвёл по сигналам точного времени, передёрнул плечами и спросил:

— Вагон у него какой?

— Нормально стоим.

Нормально? Да не сказал бы. Я опрометчиво вышел из дома в одной рубахе, и хоть день, как и вся предыдущая неделя обещал выдаться жарким, с утра было на редкость свежо. Это пацанам хорошо в олимпийках, сам вот-вот зубами клацать начну. И чего свитер не надевать — зря купил, что ли? Ещё и бедро после вчерашнего пинка ломит, присел бы, да некуда. Ни одной лавочки не вижу.

Подошли две цыганки, начали заговаривать зубы, и Евген даже втянулся в беседу, но тут в дальнем конце платформы показался локомотив, и гадалок мигом отшили.

— Ну и где это наглая рожа? — проворчал Рома, когда из вагонов начали выбираться пассажиры с неподъёмными на вид чемоданами.

— Третий вагон, — сказал Андрей, а только мы двинулись в нужном направлении, из открытых дверей прямо на перрон выбросили пухлый клеёнчатый баул. Рядышком шмякнулась ещё одна столь же объёмная клетчатая сумка, а последнюю и явно наиболее увесистую выволок из вагона длинный и тощий парень в потёртых джинсах и бежевой замшевой куртке — Дима Воробьёв, он же Воробей собственной персоной.

Стоило лишь нашему приятелю освободить проход, наружу начали выбираться недовольные пассажиры, но недовольны столь объёмной поклажей Воробья оказались далеко не все. Мы не успели ещё даже окликнуть бывшего одноклассника, как между нами вклинилась парочка бритых мужичков в спортивных штанах и коротких кожаных куртках.

Они вознамерились взять Воробья в клещи, пришлось вмешаться.

— Дяди! Вас тут не стояло! — заявил Андрей, требовательно прищёлкнув пальцами.

Ребята в кожанках без всякой спешки развернулись, и один, повыше и крепче, с ломаным-переломанным носом сплюнул на асфальт. Второй хрустнул костяшками и угрожающе улыбнулся, засветив сразу несколько коронок жёлтого металла; этот в отличие от приятеля походил не на боксёра, а скорее на борца. Но оба спортсмены — это точно.

— Чё надо, малышня? — прогундосил боксёр.

— Шли бы вы отсюда, дяди, — попросил Фролов, и мы начали расходиться, охватывая парочку рэкетиров полукругом.

Пассажиры и встречающие мигом подались в стороны, опасаясь оказаться втянутыми в чужую разборку. Какая-то женщина даже вскрикнула, но и только — милицию никто звать и не подумал. Да ничего и не случилось. Спортсмены верно оценили расклад сил и ввязываться в драку не пожелали, отступили, отошли. Но платформу не покинули, встали на углу, принялись следить за нами злыми взглядами.

— Точно кто-то цинканул, что челнок с барахлом едет, — решил Костя.

Андрей времени зря не терял, подошёл к Воробью, поздоровался с ним и дал отмашку.

— Валим!

Вдвоём тащить баул, пусть даже и весьма объёмный, не составляло никакого труда, мы быстро перебазировались к «буханке», закинули в кузов сумки, погрузились следом и сами.

— Дюша, ты только посмотри, вдруг они на хвост сядут! — попросил Воробей, забираясь в кузов последним.

К нему тут же полез обниматься Евген.

— Здорово, чертяка!

Следом поздоровался с Воробьём и я.

— Это Костя, — указал после этого на последнего из нашей троицы.

— Да мы знакомы, — заявил Чижов. — В начальной школе в одном классе учились.

— Точно! Здорово, Костян!

Женя Зинчук потёр ладонями.

— Ох, забухаем сегодня! Мой дембель, твой приезд. Одно к одному!

— Да, пацаны! — подался к ним Костя. — У нас на пять одно дело намечено, серьёзные деньги на кону. Бухаем после. Повод будет.

— А что за дело? — прищурился Воробей, и его вытянутое лицо заметно заострилось.

Чиж кинул на меня вопросительный взгляд, но я лишь покачал головой.

— Дюша расскажет.

Нет, не собирался делать из наезда на Лемешева какого-то секрета и утаивать наши дела от Воробья тоже не планировал, просто решил, что к словам Андрея пацаны отнесутся с куда большим пониманием. Это Евген в любую движуху с готовностью ввяжется — характер у него такой шебутной, а наш московский гость запросто может захотеть в стороне остаться. Не страшно так-то, но нам массовка не помешает, да и Воробей, пусть и худой как щепка, далеко не слабак.

— Темните вы, пацаны… — нахмурился он.

— Деньги надо с человека получить, — пожал я плечами.

— Не, у меня дел выше крыши. Ещё товар надо куда-то пристроить!

— Не гони, выделим мы тебе место, не проблема.

Воробей глянул на меня с некоторым сомнением, потом кивнул.

— Ну ладно, послушаю, что Дюша скажет.

В этот момент автомобиль повернул на проспект Ленина и, как было оговорено заранее, сразу прижался к обочине, замер у остановки общественного транспорта.

— Увидимся! — отсалютовал я пацанам, подхватил сумку и через боковую дверцу выбрался наружу. «Буханка» уехала, тогда двинулся к подземному пешеходному переходу. Пора было отправляться грызть гранит науки.

Учебный день ничем особенным не запомнился. Конспектировал лекции, отсиживался на семинарах, на переменах трепался с одногруппниками, благо сегодня не болела голова и не тянуло в сон. Правда, все разговоры неизменно сводились к завтрашней поездке «на картошку» и планам на шуры-муры с девчонками, а темы эти были мне малоинтересны.

По окончанию занятий я отказался от совместного похода в столовую и поехал домой. Точнее — отправился встречать Зинку, не забыв по пути купить два батончика «Марса». Ну и встретил, обнял и поцеловал.

— Серёжа! — Девчонка смущённо отстранилась, подёргала себя за чёрную косичку и попросила: — Ну не на всеобщем же обозрении! Веди себя прилично!

— А вчера…

— Вчера я тебя целовала! Мне можно! — Зинка взяла меня под руку и предложила: — Идём?

Я забрал её увесистый дипломат и машинально оглянулся, но ни «бычка», ни его чернявого приятеля среди покидавших школу учеников не заметил и потому спросил:

— Филя не дурил?

Зинка покачала головой.

— Они с Артуром поначалу совсем пришибленные были, потом успокоились. Я с ними не общалась.

— Газовый баллончик с собой взяла?

— Взяла, — подтвердила девчонка. — А ты уже завтра уезжаешь?

— Ага, — кивнул я, заметил, как разом погрустнели серые глазищи, и не удержался, чмокнул подругу в лоб. — Всё будет хорошо. Ненадолго же!

— На две недели!

— Во-первых, на десять дней. А во-вторых, даже две недели — это не два года.

Зинка вздохнула и прижалась к моему плечу щекой, но сразу успокоилась и предложила: