— Дело есть.

Мы вышли из магазина к успевшему докурить Чижу, я подхватил свою сумку и предложил пройтись до ближайшего садика. Детей на площадках уже не было, уселись на одной из веранд, достали пиво. Я немного поколебался — только-только после вчерашнего голову ломить перестало, но всё же откупорил бутылку, сделал длинный глоток. Потом в подробностях рассказал о сегодняшней стычке с Зиминым, не упустил и поведение его сестрицы.

— Вот сука! — взорвался Костя. — Да за такой базар раком ставить надо!

— Надо, — кивнул Андрей. — Только ты, Серый, всё правильно понимаешь, спрашивать не с этой шмары нужно, а с Лемешева.

Я приложил ко лбу бутылку, покатал её и спросил:

— И как ты это себе представляешь? Лемешев под цыганами.

Фролов презрительно фыркнул.

— Тоже мне проблема! Не слышал, что ли? Всех центровых у цыган повыбивали!

— Прям всех?

— Мы с Графом на этот счёт языками зацепились, там замута из-за наркоты началась, — пояснил Андрей. — Кто-то торговлю травкой отжать решил, и сначала цыган просто прессанули, а когда те не поняли, у них сразу несколько человек завалили.

Не слышал, что ли? На днях дело было.

— Про убийство слышал, — подтвердил я, только сейчас начиная понимать, с чего так пригорело у Козлова. Да уж, если начнутся разборки между бригадами, то нынешними тремя покойниками дело точно не ограничится. Вот и засуетился товарищ старший оперуполномоченный…

— Лемешев сейчас сам по себе, точно тебе говорю, — уверил меня Фролов. — А сам по себе он никто и звать его никак. Если завтра придёт, мы его ещё и на деньги опустим.

— А если не придёт — не опустим… — пробормотал я в задумчивости и откупорил вторую бутылку. — Дюша, насчёт цыган — это верняк? Не впрягутся они?

— Вернее не бывает.

— А водилы? Которые тачки из Европы гонят?

— Да мужики обычные. Им такие головняки точно не нужны. А что?

— Ну ты же поговорку о горе и Мухаммеде слышал? Вот не придёт завтра Лемешев на стрелку, и получится, что эта сучка безнаказанно на меня полкана спустила. Ну сломаю я её братца, и какой в том понт?

— Предлагаешь потрясти этого дятла? — оживился Костя Чижов. — Пацаны, а это идея!

— Не потрясти, а стребовать компенсацию, — поправил я. — И потом нам никто слова поперёк не скажет. Мы, с какой стороны ни посмотри, правы будем.

— Однозначно! — согласился со мной Андрей. — Ну смотрите — Лемешев в доме, где «курятник», живёт. Можем дойти.

Я поднялся на ноги и спросил:

— Евген с Ромой где сейчас?

Фролов только рукой махнул.

— Они в ноль уже должны быть, с утра похмеляться начали.

— Да сами справимся! — фыркнул Костя и щёлкнул себя по кадыку. — Я когда чуток под этим делом, любого уболтать могу!

«Фиг ты кого уболтаешь, если тебя сходу метелить начнут», — мог бы сказать я, но не сказал. Инициатива была на нашей стороне, один против троих перегонщик точно не попрёт, а попрёт — ему же хуже.

— Ладно! — махнул я рукой, в несколько длинных глотков допил остатки пива и поставил бутылку на дощатый настил веранды. — Двинули!

Жил Лемешев в трёхэтажном доме ещё сталинской постройки, в помещениях с торца которого располагался безымянный кинотеатр, именовавшийся в народе «курятником». Квартира бригадира перегонщиков выходила окнами не во двор, а на боковую дорогу, и хоть свет не горел ни в одном из них, судя по отблескам работающего телевизора, хозяин был дома.

Почему именно хозяин? Да просто на газоне у двери чёрного хода приткнулась новенькая иномарка.

— Опель «Омега», — с видом знатока определил Чиж. — Я такую на вкладыше «Турбо» видел.

— Только не «Омега», а «Вектра», — поправил его Фролов, который обошёл автомобиль по кругу. — Точно Лемешева тачка. Он её на ночь под окнами не бросает, можем подождать.

— Да вот ещё! Сейчас сам выйдет! — усмехнулся я и уселся на капот иномарки, а согнутую в колене ногу упёр пяткой кроссовки в бампер. — К стене встаньте, — велел после пацанам и на всякий случай расстегнул молнию спортивной сумки.

Затем натянул кожаные перчатки и обжал их, несколько раз стиснув пальцы в кулаки. Ну и дальше уже тянуть не стал, с силой хлопнул ладонью по капоту автомобиля.

Одна из форточек нужной нам квартиры была приоткрыта, и странный металлический отзвук незамеченным не остался. Сначала перестали мельтешить отблески экрана телевизора, затем колыхнулся тюль, а после и вовсе со скрипом приоткрылась рама и в окне замаячила физиономия мордатого мужика.

— Ну-ка быстро от машины сдриснул! — раздражённо прикрикнул он на меня.

— А если нет, то что? — нагло ухмыльнулся я в ответ.

— Урою!

Время было не самым поздним, и со двора доносились крики детей, но с этой стороны дома никто не гулял, случайных свидетелей перепалки опасаться не приходилось, и я зло оскалился.

— А здоровья-то хватит, дядя? — И на этот раз одним только риторическим вопросом не ограничился, снова приложился по автомобилю ладонью. — Дорогая, поди, тачка? Лобовуха сколько стоит?

— Ну, сука… — коротко выдал Лемешев и отступил от окна, скрылся из виду.

По спине побежал холодок, но я переборол неуверенность и с капота не слез. Даже если у перегонщика на руках имеется ствол, чего исключать было никак нельзя, сходу он стрелять точно не станет, пусть пистолет и не боевой, а только газовый. Потом же машину от порошка отмывать. Он ему надо?

Ну я и остался сидеть, просто сунул руку в сумку и нащупал рукоять туристического топорика. А дальше с грохотом распахнулась дверь чёрного хода и на улицу с монтировкой в руке выскочил взбешённый мужик весом за центнер. Но — не качок и не боец, просто высокий и раздобревший, с изрядных размеров пузом.

— Урою! — рыкнул он, но меня своей угрозой не впечатлил.

— Угомонись, Сева, а то поранишься, — усмехнулся я, вытянул из сумки топорик и подбросил, чтобы миг спустя, не глядя, перехватить крутанувшуюся в воздухе ручку.

Лемешев замер как вкопанный, потом неуверенно попятился, но тут от стены отлипли Андрей и Костя, перекрыли ему дорогу к отступлению. Да я и сам соскочил с капота, зашёл на газон.

— Вы чего, мужики? — спросил перегонщик враз осипшим голосом.

Фролов забрал у него монтировку и отбросил в кусты, после вернулся к двери чёрного хода и подпер её плечом, а Костя Чижов так и остался рядом, лыбясь во все тридцать два зуба.

— Как чего?! — удивился я и даже развёл руками. — Сева! Разве твоя прошмандовка не рассказала, как лихо она разрулила проблемы братца? Да ладно?! Ты же меня в асфальт закатать должен после того, как я ноги этой шалаве исцелую!

Сдерживаться я даже особо не пытался, и упитанная физиономия Лемешева враз покрылась потом.

— Я ничего такого не говорил. Я вас даже не знаю, — выдавил он из себя и сразу успокоился, уже куда уверенней спросил: — Ко мне какие претензии?

Чиж хохотнул и хлопнул его по плечу.

— Я не я и баба не моя? Молодец! Продолжай в том же духе!

Заявление это Лемешеву определённо не понравилось, но он промолчал и выжидающе уставился на меня.

— Ты не говорил, к тебе претензий никаких нет, — подтвердил я и указал топориком на окно. — Но вот она до фига лишнего наговорила и ей за это придётся ответить. Мы тебя просто в известность решили поставить. Чтоб потом не говорил, будто не в курсе был.

Лемешев сглотнул, и Костя вновь хлопнул его по пухлому плечу.

— Сева, да ты не переживай, мы ж не звери, бить её не станем. Отработает! И отработает со всем усердием и неоднократно, ведь брат — это святое, понимать надо!

Вот тут перегонщика проняло окончательно, он посмотрел на меня, затравленно оглянулся на размеренно жевавшего жвачку Фролова и судорожно сглотнул.

— А если вписаться кого попросишь, так ещё и должен останешься, — продолжил давить Чиж. — Там такие слова звучали, за которые и твою подружайку, и тебя самого в асфальт закатать нужно!

— Деньгами вопрос не решить? — обратился ко мне Лемешев. — Все только в выигрыше останутся!