— Ага! — торжествующе завопила менестрель. — Попался! Проси пощады!

— Да слезь ты с меня! Я же не железный! — взвыл барахтающийся под нею Виктор, отчаявшись спихнуть с себя девушку.

— И кто тут ныл, что у него все болит?! — хитро посмеиваясь, осведомилась Радислава. — Эй!

Виктор все же попробовал столкнуть оборотничку со своих многострадальных ребер. Перепалка перешла в шумную возню, сопровождавшуюся приглушенным хихиканьем…

— Виктор, потрудитесь объяснить, что за бардак вы здесь устроили? — неожиданно раздалось от двери.

Заслышав печально знакомый голос, байкер наконец сумел спихнуть нагло рассевшуюся на нем оборотничку и перевел себя в более пристойную позу. Его шокированно расширенным глазам явилось чудное зрелище…

На пороге стояла Злата Пшертневская, а чуть позади нее высился князь ди Таэ собственной персоной. Виктор ошеломленно протер глаза — чародей действительно СТОЯЛ, правда опираясь на костыли, но это было не столь важно по сравнению с самим фактом того, что Эрик не находился в кресле. Похоже, настал конец света!

— Ну все, лафа закончилась, — с сожалением пробормотал байкер. — Доброе утро, госпожа кардинал, господин князь…

Христобаль Саграда неторопливо спускался по каменным ступеням, направляясь в книгохранилище. В связи с некоторыми, не так давно произошедшими событиями сеньору инквизитору срочно понадобилось уточнить кое-что важное, а необходимые для этого документы он уже отправил на хранение в запасники. Вот и пришлось прогуляться.

В данный момент достойный сеньор Саграда пребывал в раздумье. Сарагосская рукопись требовала платы за раскрытие знаний. Впрочем, то, что книга отбирает слишком много энергии, команданте заметил давно, но потом оказалось, что рукопись берет не только это, но еще и высасывает жизненную силу. За проведенные обряды приходилось расплачиваться годами собственной жизни. Правда, ситуацию значительно поправили его эксперименты с демонами. Но тут некстати вмешался начальник внутренней инквизиционной гвардии, ведомый профессиональным чутьем и вполне понятным любопытством. Будь он неладен, этот Ханера! Он ведь наверняка нашел доказательства, подтверждающие обоснованность его подозрений, а если еще нет, то вскоре найдет. И тогда команданте не избежать новых проблем! Да, от Эстебана Ханеры нужно избавиться, и чем скорее, тем лучше.

Предаваясь подобным размышлениям, сеньор Саграда и не заметил, как добрался до интересующего его стеллажа. Ища нужные документы, он взглядом наткнулся на архив о Волчьем море.

«И это тоже стоило бы перечитать…» — подумал досточтимый сеньор инквизитор, потянувшись за футляром. Но тот вдруг оказался настолько легким, что едва не выскользнул у него из пальцев. Сеньор Христобаль удивленно откинул крышку — футляр был пуст. Саграда невнятно выругался. В том, что столь ценных документов у него уже нет, сомнений не возникло. Очевидно, что верховного инквизитора обокрали! Оставалось лишь выяснить, кто последним прикасался к футляру. Инквизитор сжал его в руках и прикрыл глаза. Спустя несколько секунд он криво усмехнулся — похоже, у него наконец появился повод окончательно избавиться от Ханеры, а возможно, и от Вилдара Криэ. Сеньор великий инквизитор небрежно швырнул футляр на полку и спешно вышел из книгохранилища…

Риду снился абсолютно дурацкий сон. Впрочем, он показался ему не столько дурацким, сколько странным.

Итак, в том сне он стоял в темноте, не просто в темноте, а в абсолютно непроглядном мраке. Причем достойный архонт был готов поспорить на что угодно, что мрак этот глубоко бесконечен и… осязаем. Он стоял в нем и не мог пошевелиться.

— Привет!

Священник вздрогнул от неожиданности — перед ним внезапно появилась Арьята. Он пребывал в полной уверенности, что еще секунду назад тут никого не было… А впрочем, это ведь всего лишь сон…

— Арьята? — только и смог выдавить он.

— Ага, она самая, — лукаво усмехнулась девчонка. — Извини, что тогда у нас все получилось настолько неловко… Ты такой упрямый…

— Да?

— Угу. Окажись ты не столь недоверчив к собственным ощущениям, все прошло бы куда менее болезненно.

— Но почему, почему ты сразу не сказала? — ошеломленно вопросил Рид.

— Не сказала о чем? Что Смерть собственной персоной пришла вернуть тебе исконное право на любовь, дарованное каждому человеку при рождении? — скептически заломила бровь Арьята. — А ты бы мне поверил?

— Не знаю, — пожал плечами архонт. — Ты выглядела такой, такой… — Он смущенно запнулся.

— Живой? — подсказала она. — Ну еще бы! Я никогда не играю по-мелкому. И если я хочу сохранить инкогнито, то никто и никогда не распознает моей истинной сущности. Меня опознал лишь Иль, ведь мы давно с ним знакомы, да еще почуяла ваша очаровательная оборотничка своим волчьим нюхом.

— А мы сочли тебя обычной земной девочкой! — признался архонт. — Особенно я. Господи, ну почему я всегда ошибаюсь?

— Ты не ошибаешься, — отрицательно покачала головой Арьята. — Ты просто себе не доверяешь. Все пытаешься отречься от себя настоящего. И зря. Страус не умеет летать, зато он классно бегает. Не бойся быть самим собой.

— Значит, я опять останусь один, — продолжал кручиниться архонт. — На личном фронте у меня как на банкете. То, что предлагают, — не беру, а чего хочется — стесняюсь спросить. Приходится делать вид, будто не голодный.

— Вот то-то же, — довольно хмыкнула Смерть. — Прости, я не могла поступить по-другому. Я и так слишком долго пробыла на одном месте, и у меня просто не осталось времени на объяснения. Пришлось воспользоваться элементарным законом бытия, уравновешивающим все потери и находки: если сегодня ты что-то потерял, то завтра обязательно найдешь нечто иное.

— Только я почему-то все больше теряю и ничего не нахожу… Ты не подумала, что я при этом чувствую? — Голос Рида сорвался.

— Это потому, что ты предпочитаешь видеть лишь потери и не замечаешь находок, — успокаивающе улыбнулась Арьята. — Все, мое время на исходе… Я не могу находиться в плотском облике слишком долго, ибо рискую сильно изменить чью-то судьбу. Еще раз извини. Я больше тебя не удерживаю. Возвращенное тебе право на любовь уже набирает силу. Скоро ты это поймешь. До свидания, отец Рид! — Ее улыбка стала грустной. Арьята легонько толкнула его в плечо…

Тут Рид почувствовал, как летит в расступившийся за спиной мрак, и… проснулся, рухнув с дивана на пол.

Для каждого из нас утро начинается по-разному… Один, просыпаясь, нежится в лучах утреннего солнышка, блаженствуя на мягкой перине; а другой, украдкой позевывая в кулак, стремится незаметно исчезнуть из чужой спальни, подбирая на ходу разбросанную по полу одежду. Кто-то же, стеная и чертыхаясь, пытается, не открывая глаз, нашарить будильник и заткнуть его раз и навсегда; а четвертый вскакивает, обливаясь холодным потом, от осознания того, что безнадежно проспал и опоздал. Но хуже всех приходится тому, кто сменяет несколько этих состояний, бессильно барахтаясь в их закономерной последовательности.

Хьюго де Крайто проснулся с чувством того, что он находится не в своей тарелке. Что в общем-то было неудивительно, ибо ночь он провел на узеньком диванчике в приемной госпожи кардинала. Более того, священник, весьма смутно представлявший, когда он уснул, точно помнил, что сутану он не снимал. Как, впрочем, и рубашку.

Де Крайто медленно сел, проводя ладонями по лицу… Нет, если так пойдет и дальше, он скоро станет похож на Виктора — парень скептически поскреб небритую щеку. И все же, неужели он был настолько измотан, что даже не помнит, как разделся… Хьюго задумчиво рассматривал висящую на спинке дивана одежду. Н-да… Ну ладно… Решив оставить удивление на потом, он принялся одеваться, ибо, судя по времени, с минуты на минуту здесь должна появиться Злата Пшертневская.

— Что за чертовщина… — пробормотал Хьюго, застегивая рубашку. — Этот магический след… — Он слишком хорошо знал магию Анны ди Таэ, чтобы сомневаться в том, кто именно его раздел. А в данный момент ее магические отпечатки буквально горели на его одежде. Де Крайто принялся лихорадочно вспоминать минувший вечер. О нет! Кажется, он вчера опять наговорил глупостей… Но… но то, что ему рассказала чародейка, оказалось за пределами его восприятия.