Се Лянь, боясь, что его превратно поймут, поспешил оправдаться:

— Сань Лан, послушай, я всё объясню.

— Не стоит так волноваться. Разумеется, я выслушаю твои объяснения, даочжан.

Се Лянь вздохнул с облегчением.

— Вот как было дело. Эти золотые листки я подобрал только что на улице. Вначале хотел дождаться владельца, чтобы вернуть находку ему, но прождал больше двух часов, и никто не пришёл за ними. А я в самом деле… — На этом моменте принц почувствовал укол стыда и опустил голову, тихо продолжив: — Потому и… позволил себе распорядиться находкой на своё усмотрение, решил занять немного и купить съестного, как раз ту самую маньтоу… Я намеревался впоследствии вернуть долг в двойном размере, но, что ни говори, выходит, я… взял их без спроса. Прошу меня простить.

Сань Лан, расплываясь в улыбке, произнёс:

— Даочжан, к чему извинения? Это ведь совершенно нормальный поступок! Не говоря уже о том, что я изначально и намеревался пригласить тебя отобедать вместе, и та маньтоу в итоге всё же досталась мне. Не обращай внимания на такие пустяки. Тебе это не кажется чудесным совпадением? Удивительно, что потерянные мною деньги нашёл именно ты, даочжан. Поистине, что называется «если встреча суждена, мы найдём друг друга и за тысячу ли» ^[322].

Се Лянь, заполучив прощение, почувствовал, что сердце перестало сжиматься.

— Но должен заметить, Сань Лан, что впредь тебе следует проявлять осторожность. Золото так явно упало на землю, а ты даже не заметил. В следующий раз не стоит быть столь невнимательным!

Тем временем дрожащие от страха слуги трактира вмешались:

— Уважаемые гости, вы успокоились или нет, кря? Если успокоились, давайте подсчитаем плату за сломанный вами стол, кря!

Се Лянь виновато замолчал. В прошлом он без лишних разговоров мог бы возместить сколько потребуют, но сейчас он даже маньтоу не мог себе купить.

Сань Лан же ответил:

— Конечно. Запишите всё на мой счёт.

Очевидно, что это принц первым атаковал Сань Лана, но теперь тот вызвался помочь ему возместить ущерб за поломанные вещи. Се Лянь был так растроган его добротой и заботой, что не мог произнести ни слова. Только сглотнул и пробормотал:

— Ты…

Слуги тоже повели себя несколько странно: им едва не разгромили весь трактир, а они с радостными улыбками принесли ещё более роскошный стол, за который двое уселись вновь. Се Лянь, не в силах избежать угрызений совести и в то же время благодарности, чувствовал только, что не может выразить этого никакими словами.

Тогда Сань Лан снова заботливо произнёс:

— Даочжан, только что в твоих речах я услышал некий скрытый смысл. Что случилось? Даочжан, кто-то с тобой что-то сделал?

Но как Се Лянь мог заговорить о подобном? Едва пришедшее в норму лицо вновь залилось краской, принц промямлил:

— Ничего, совсем ничего.

Сань Лан однако не отступал:

— Если не возражаешь, могу я узнать в общих чертах? Возможно, Сань Лан найдёт способ хоть немного помочь тебе.

Он говорил это с добрыми намерениями, но Се Лянь, которого он совсем загнал в угол, вновь беспокойно поёрзал, затем беспомощно сказал:

— Правда, ничего не случилось. Сань Лан, не мог бы ты перестать спрашивать…

«У меня язык не повернётся такое рассказать».

Видя реакцию принца, Сань Лан решил не настаивать:

— Ладно. На чём мы только что остановились? Ты хотел увидеться с Хуа Чэном, верно?

Се Лянь, приведя мысли в порядок, серьёзно ответил:

— Да. Сань Лан, тебе известно, как это сделать?

— Разумеется, известно. Вот только ближайшие несколько дней с Хуа Чэном встретиться не получится.

— Почему?

Сань Лан палочками сложил из овощей на тарелке улыбающееся лицо.

— Говорят, в последнее время его второй половинке нездоровится, поэтому он должен находиться рядом с ней. У него больше ни на что нет времени.

Се Лянь подумал, что этот Хуа Чэн и впрямь оказался самоотверженным романтиком, для которого любимый человек значит очень многое, и ещё больше восхитился им.

— Вот как, значит. Но… сколько придётся ждать, чтобы всё-таки встретиться с ним?

— Самое большее — пять дней, но по меньшей мере три. Я бы посоветовал даочжану не переживать и до той поры отдохнуть в спокойствии.

Только Се Лянь подумал, что ему негде отдыхать, Сань Лан тут же сказал:

— Если даочжану некуда пойти, может, временно остановишься у меня? Всё равно в моём большом доме почти нет обитателей.

Се Лянь не выдержал и тихо выдохнул:

— Сань Лан, ты правда… такой хороший!

Принц впервые похвалил кого-то вот так откровенно, и ему стало несколько неловко. Но кроме этих слов он в самом деле не мог отыскать других, которые выражали бы его мысли более ясно. Сань Лан, словно весьма удовлетворённый похвалой, заулыбался:

— Чья же вина, что мы с тобой, даочжан, с первого взгляда подружились? Ох, верно, я забыл задать ещё один вопрос. Даочжан, сколько драгоценных лет тебе исполнилось в этом году?

— Семнадцать.

— Ах, семнадцать. Значит, ты младше меня.

И действительно, Сань Лан выглядел примерно на двадцать лет.

— Что ж, если так посудить, — как бы невзначай бросил он, — даочжан должен называть меня «гэгэ».

Се Лянь, будучи сыном императорского рода, беспримерно почитаемым Его Высочеством наследным принцем, не обязан был называть кого бы то ни было «братьями», мало кто мог вынести груз такой великой чести. Но этот Сань Лан на самом деле произвёл на Се Ляня очень хорошее впечатление. Да и сам принц, который никогда не обращался к посторонним людям подобным образом, испытал сильнейшее любопытство, поэтому с улыбкой произнёс:

— Значит, мне следует называть тебя Сань Лан гэгэ.

Неизвестно, показалось ли принцу, но когда он сказал «гэгэ», улыбка Сань Лана вдруг сделалась немного странной.

Её поистине было трудно описать словами.

Глаз Сань Лана будто бы загорелся огнём, таким горячим, что Се Лянь даже почувствовал жар на собственной коже. Поморгав, принц спросил:

— В чём дело?

Тот ужасающий жар немедля испарился, Сань Лан вернулся к прежнему виду и с улыбкой ответил:

— Ни в чём, просто я очень рад, вот и всё. У меня дома нет никого младше по возрасту, и я никогда не слышал, чтобы кто-то так меня называл.

— Если Сань Лан не гнушается, в таком случае… я могу тебя так называть?

Сань Лан заулыбался так, что взгляд сверкнул, но на словах всё же принялся вежливо отказываться:

— Ох, разумеется, я ни в коем случае не гнушаюсь. Тут нужно спрашивать самого даочжана, не против ли ты.

— Не против, конечно, не против. Сань Лан гэгэ, мы прямо сейчас можем пойти к тебе домой или…?

Сань Лан положил палочки на стол.

— Что ж, идём прямо сейчас, ступай за мной.

Жилище Сань Лана оказалось невероятно просторным и великолепным поместьем. Се Лянь, оказавшись внутри, подумал, что оно не уступает некоторым покоям императорского дворца Сяньлэ, и ещё сильнее убедился, что этот Сань Лан далеко не обычный человек.

Вечером, в одиночестве лёжа в кровати, Се Лянь то и дело ворочался с боку на бок.

Ему всё время казалось, что рядом чего-то не хватает, как ни повернись — спокойно уснуть не получается. Кроме того, из-за едва ощутимого телесного недомогания, если лечь на спину, от давления ныла поясница; если же перевернуться на живот, то казалось, словно что-то давит сверху.

Промаявшись между сном и явью, Се Лянь посмотрел множество хаотичных отрывков сна. Он хотел пошевелиться, но кто-то крепко его держал. Голос возле уха говорил с ним шёпотом: иногда он принадлежал мужчине, иногда юноше; иногда называл его «гэгэ, гэгэ», иногда «Ваше Высочество»; говорил ему «не бойся, Ваше Высочество».

Нежный до крайности, порочный до крайности, но при этом полный бесконечной любви и заботы.

Принц рывком пробудился, вся его одежда промокла насквозь от пота. Пытаясь отдышаться, Се Лянь сжал кулаки и в беспомощной ярости ударил по кровати. Запустив пальцы во влажные волосы, он подумал: «Когда же всё это… наконец забудется?! Дайте только поймать этого бесстыжего ублюдка, я непременно…»