К несчастью, однажды, во времена смуты, мать Ци Жуна, чтобы защитить государыню, закрыла её от шальной стрелы. А перед смертью доверила Ци Жуна своей сестре.

Государыня посчитала своим долгом отдать все силы на воспитание мальчика. Но… чужой ребёнок всегда приносит множество хлопот. Его трудно воспитывать — излишнюю строгость легко спутать с жестокостью, а в память о любви к сестре государыня жалела ребёнка, относилась к нему с состраданием; не воспитывать тоже нельзя — ведь если всё спускать с рук, ребёнок станет таким, как сейчас. При отсутствии каких-либо ограничений в будущем положение только усугубится. Государыня часто пребывала в недоумении — ведь она относилась к Се Ляню и Ци Жуну практически одинаково, почему же воспитанные ею дети столь сильно различались характерами?

В этот момент Се Лянь вдруг вспомнил о мальчике, который по-прежнему лежал на кровати для больных. Подняв занавеску, принц увидел, что ребёнок в какой-то момент снова сел и, кажется, только что подглядывал за происходящим сквозь просвет между занавесками. Но стоило Се Ляню отодвинуть занавесь, и мальчик снова послушно улёгся.

— Случившаяся ссора не напугала тебя? — спросил принц. — Не обращай внимания, ты здесь ни при чём.

К принцу обратился лекарь:

— Ваше Высочество, мы закончили перевязывать раны ребёнка. Теперь ему необходим лишь покой и отдых.

Се Лянь склонил голову:

— Благодарю за ваш труд. — Затем вновь наклонился к мальчику и спросил: — Где твой дом? Мне проводить тебя?

Ребёнок покачал головой:

— Дома нет.

Фэн Синь, чья рука теперь висела на повязке, подошёл ближе и спросил:

— У него нет дома? Неужели он и правда нищий попрошайка?

Судя по худобе и маленькому росту ребёнка, а также запачканной одежде, предположение было более чем вероятно. Если ему некуда возвратиться, бросить его во дворце или же выкинуть на улицу нельзя, поэтому Се Лянь, немного поразмыслив, сказал:

— Раз так, давайте пока заберём его с собой на гору Тайцан.

К всеобщей неожиданности Му Цин произнёс:

— Он лжёт.

Человек, поднимаясь наверх, остаётся человеком. Человек, опускаясь вниз, остаётся человеком.

Се Лянь повернулся к Му Цину.

— Что это значит?

— В столице все беспризорники, которым некуда возвращаться, держатся вместе. Они часто просят милостыню неподалёку от моего дома, и я знаю каждого в лицо. А этого ребёнка никогда не видел.

Мальчик смотрел на Му Цина, не произнося ни звука.

Фэн Синь с сомнением спросил:

— И у кого они просят милостыню? У тебя что ли? И ты подаёшь?

Му Цин уставился на него и ответил:

— От них не отвязаться. Что ещё остаётся, кроме как подать?

Но Фэн Синю всё же рассказ юноши казался невероятным, он замолчал, бросив лишь короткое «О».

Се Ляню захотелось смеяться, глядя на то, как общаются эти двое. Му Цин же добавил:

— Кроме того, на его одежде много заплаток, и судя по стежкам, наверняка это недавняя работа кого-то взрослого. У него дома есть по меньшей мере один старший. Может быть, условия не слишком хорошие, но он определённо не бездомный попрошайка.

Се Лянь, конечно, никогда бы не обратил внимания на то, как сделаны стежки на заплатках, как и не различил бы, взрослый ли их оставил. Но Му Цин когда-то был слугой в монастыре Хуанцзи и у себя дома тоже часто выполнял мелкие поручения. Присмотревшись внимательнее, принц убедился в его словах и потому спросил ребёнка:

— У тебя дома есть кто-то взрослый?

Мальчик покачал головой. Му Цин произнёс:

— Несомненно, есть. Если он не вернётся, скоро домашние наверняка станут беспокоиться.

Ребёнок выпалил:

— Нет, не станут! Никого нет!

Он будто больше всего на свете боялся, что его отправят домой: договорив, мальчишка протянул руки, словно хотел обнять Се Ляня. Но его одежда по-прежнему была запачкана кровью и грязью, поэтому Фэн Синь не смог больше выносить выходок мальчика.

— Что творит этот ребёнок? Только что он переволновался, это можно понять. Но неужели он до сих пор не понимает? Это — Его Высочество наследный принц! Его Высочество наследный принц, ясно тебе?

Мальчишка мгновенно отдёрнул руки, но, тем не менее, сказал, глядя на Се Ляня:

— Поругался с домашними, меня и выгнали. Я давно скитаюсь, пойти мне некуда.

Троица переглянулась. Спустя некоторое время Фэн Синь спросил:

— И что с ним теперь делать?

Один из лекарей предложил:

— Если вам это в тягость, Ваше Высочество, вы можете оставить его здесь и приказать слугам присматривать за ним.

Помолчав минуту, Се Лянь отрицательно качнул головой.

В конце концов, он поддался опасениям, что Ци Жун не успокоится и выберется из заточения, чтобы причинить ребёнку вред. Принц сказал:

— Видимо, всё-таки лучше будет, если я присмотрю за ним, пока его раны не заживут. Судя по всему, его семья тоже не в состоянии как следует позаботиться о ребёнке. Фэн Синь, когда пойдёшь уладить вопросы с теми торговцами, чьи лавки перевернул Ци Жун, пошли людей узнать, где живут родители мальчика. Достаточно просто известить их, чтобы они не переживали за него.

Фэн Синь кивнул:

— Хорошо.

Одна его рука так и висела на повязке, а другой он собрался поднять мальчишку за шиворот.

Се Лянь со смехом произнёс:

— Ты ведь пострадавший, лучше оставь эту затею.

Фэн Синя же слова принца не остановили:

— Я сломал одну руку, но другая-то в порядке. Даже если бы повредились обе руки, я бы взял его за ворот зубами и так бы смог унести на гору.

Му Цин незаметно закатил глаза и вмешался:

— Брось, лучше предоставь это мне.

Однако он успел сделать лишь шаг, когда мальчик без посторонней помощи спрыгнул с кровати и сказал:

— Я могу идти сам.

Когда протест, ранее видимый лишь на лице мальчишки, обернулся словами, второй шаг Му Цина стал несколько неуместным, и юноша не знал, стоит ли вообще его делать. Се Лянь же, глядя на ребёнка, который сломал пять рёбер и ногу, но всё ещё был полон сил, словно тигр или дракон, совершенно не мог определиться, как реагировать в таком случае — посмеяться или же пожалеть малыша? В итоге принц воскликнул:

— Давай-ка без беготни! — после чего склонился и поднял мальчика на руки.

Троица покинула дворец вместе с ребёнком. Се Лянь ужасно переживал из-за происшествия на улице, виновником которого стал Ци Жун, потревоживший людей и перевернувший немало торговых лавок. Принцу было стыдно показываться на глаза простым жителям столицы, поэтому всю дорогу они передвигались скрытно, не решаясь привлекать внимания, и шли исключительно по маленьким улочкам. Мальчик всё время послушно сидел на руках Се Ляня, не издавая ни звука, поскольку ему сказали не шуметь. Фэн Синь возмущённо уставился на ребёнка и произнёс:

— Вчера малец пнул меня, а сегодня вот как себя ведёт. Он точно из тех, кто обращается с людьми в зависимости от их положения.

Му Цин возразил:

— Это же Его Высочество наследный принц. Разумеется, он намного сильнее вызывает симпатию, чем обычный человек.

По какой-то неизвестной причине, даже если Му Цин говорил что-то хорошее, в его словах всё равно слышались не слишком приятные нотки. Фэн Синь на этот раз не стал обращать на него внимания. Спустя некоторое время пути Фэн Синь произнёс:

— Нет. Мне всё же кажется, что тебе, Ваше Высочество, не подобает показываться людям на глаза с неизвестно откуда взявшимся ребёнком на руках.

— Что здесь такого?

— Ты же Его Высочество наследный принц! — Говоря это, он как раз приглядел в переулке впереди оставленную кем-то старую и наполовину поломанную ручную телегу, поэтому предложил: — Повезём его на телеге!

Му Цин тут же откликнулся:

— Скажу сразу, я не собираюсь везти это создание в гору на себе.

Фэн Синь бросил:

— Никто и не ждал, что ты вызовешься.

Юноша протянул руку и забрал ребёнка из объятий Се Ляня. Оказавшись на его руках, мальчик опять начал вырываться, поэтому Се Лянь сказал: