— Ладно, не стоит. Может, эта телега ещё кому-то нужна!

Однако Фэн Синь уже усадил ребёнка на телегу. Именно в этот момент неподалёку вдруг раздался голос:

— Это же… наследный принц, да?

Кто-то тут же громко подхватил:

— Да, да, да! Это точно наследный принц! Вчера его маска упала, я своими глазами видел его лицо! Это он!!!

— Держите его!!!

Сердце каждого из путников пропустило удар. Се Лянь, разумеется, вовсе не считал себя виноватым за случившееся вчера во время шествия, но всё же понимал, что его убеждения могут и не совпадать с образом мыслей других людей. Внезапное прекращение выступления Воина, радующего богов, — чрезвычайно дурной знак. Члены правящего рода и представители аристократии опасались, что когда вчерашнее воодушевление в сердцах простых людей немного уляжется, они придут в себя и станут повсюду спрашивать, что же означает такое происшествие, и, скорее всего, не будут столь же снисходительны к виновнику. Если прибавить к этому сегодняшний переполох на улице, учинённый Ци Жуном, который тоже мог вызвать всеобщее негодование, оказаться сейчас в окружении недовольных было бы не слишком приятно. Оставив лишние размышления, Му Цин сорвался с места и потащил принца за собой.

— Ваше Высочество, бежим!

Фэн Синь, хватаясь за ручки телеги, тоже поторопил:

— Ваше Высочество, у меня сломана рука, я не смогу удержать разбушевавшуюся толпу, уходите!

Но люди с главной улицы уже взволнованно затекали в переулок, отрезая все дороги к бегству. Отступать было некуда, и вот уже бесчисленное множество глаз окружили троицу с ребёнком со всех сторон. Се Лянь, отбросив страх, подумал: «Ничего, изобьют — и ладно! Просто не стану отбиваться в ответ!»

Кто же мог подумать, что нахлынувшая толпа вовсе не намеревалась, как ожидалось, избивать их. Вместо этого к принцу протянулось множество рук, которые подхватили его и стали качать, дружно восклицая:

— Его Высочество наследный принц!

Се Ляня несколько раз подбросили в воздух, однако его лицо так и осталось на редкость невозмутимым. Люди наперебой голосили:

— Ваше Высочество наследный принц, ваш прыжок вчера на улице Шэньу был просто бесподобен!

Кто-то восхищался:

— И появление тоже выше всяческих похвал! Правда-правда, тогда я даже решил, что сам Император Шэньу лично почтил нас своим присутствием, я весь мурашками покрылся!

Кто-то заверил:

— Ваше Высочество, вы правильно поступили, когда спасли ребёнка! Чужая жизнь — это тоже жизнь, разве маленький мальчик из такой как мы бедноты — не живой? На вашем месте я бы поступил так же!

Кто-то возмутился:

— Точно. Сегодня я слышал чьё-то заявление, будто Его Высочество провалил важное событие. Я просто не смог слушать дальше. Ведь если бы со стены свалился кто-то из родственников самого государя, те люди наверняка заговорили бы по-другому. Ваше Высочество, ни в коем случае не обращайте внимания на таких людей!

— Только Его Высочество по-настоящему заботится о нас…

В самом начале принц готовился к худшему, затем его посетила растерянность, но в итоге ему передалось разгорячённое волнение, исходящее от людей вокруг. Толпа облепила Се Ляня со всех сторон и вынесла на улицу, где собралось ещё больше народу. Фэн Синя, Му Цина и мальчика оттеснили далеко прочь, к принцу было не протолкнуться, оставалось лишь передвигаться вперёд вместе с огромным шествием. Бесконечное море людей вовсе не уступало по численности процессии на вчерашнем торжестве. Каждый раз, когда Се Лянь пытался уйти, его уверенно заталкивали обратно в толпу и поднимали высоко-высоко, не давая спуститься.

Принцу невольно стало смешно, и в то же время спокойно на душе: «Мнения наставников и простого люда совершенно противоположны. Как видно, правда на моей стороне».

Когда они вернулись на гору Тайцан, заходящее солнце пылало на горизонте ярко, как и сотни лет до этого.

Пройдя через высокие горные врата, они поднимались по длинной тропе, вымощенной голубовато-серым камнем, и всё время встречали по пути монахов, которые то спускались, то поднимались, кто-то шёл с вёдрами по воду, кто-то тащил на спине вязанки дров. Все без исключения приветствовали Се Ляня и его спутников, многие при этом изумлённо оглядывали их необычный квартет в повозке — причём тащил повозку Фэн Синь, одной рукой, словно усердный молодой и крепкий чёрный буйвол. Се Лянь и Му Цин вначале сдержанно и старательно улыбались, но после, не в силах больше держать улыбки, перестали обращать внимание на чужие взгляды.

Кленовый лес раскинулся безбрежно, колёса медленно катились по тропе. Во время подъёма на гору Се Лянь слез, чтобы помочь дотолкать телегу до вершины. Настроение у него было прекрасное, поэтому принц решил поговорить с мальчиком, непринуждённо спрашивая:

— Малыш, так как же тебя всё-таки зовут? Хун… а дальше?

Ребёнок, не отрывая от принца взгляда, тихо ответил:

— У меня… у меня нет имени.

— Твоя матушка не дала тебе имя? — удивился Се Лянь.

Мальчик покачал головой:

— Моя мать умерла.

В сердце Се Ляня зародилось сочувствие.

— А как твоя матушка звала тебя раньше?

— Хунхун-эр, — поколебавшись, ответил мальчик.

— У тебя очень милое детское имя^[115], — улыбнулся Се Лянь. — Так и я буду звать тебя.

Похоже, Хунхун-эр смущался, стоило ему заговорить с принцем — мальчик тут же низко опустил голову. К тому времени на горы уже спустились сумерки, вдалеке на каждом горном пике зажглись один за другим огни монастырей. Ярче всех горел высочайший пик горы Тайцан — пик Шэньу.

Храм Шэньу на пике был озарён как днём, россыпью ярких звёзд на нём мерцали огни. Засмотревшись на эту картину, Се Лянь издал лёгкий вздох.

Но вздыхал принц вовсе не от печали, а потому, что перед ним предстало слишком прекрасное, и к тому же величественное зрелище. Каждый огонёк представлял собой яркую лампаду, зажжённую в честь божества храма Шэньу. Каждая лампада — это самая искренняя молитва верующего. Чем больше в храме божества зажигают таких негасимых огней, тем больше у него магических сил. Но возможность зажечь лампаду в храме Шэньу при монастыре Хуанцзи трудно купить и за тысячу золотых. Право войти в монастырь и возжечь лампаду в качестве подношения могли получить те, у кого имелись деньги, власть, возможности, неугасимое желание или же благоволение судьбы — одно из пяти условий непременно должно быть выполнено. Однако большинство людей в этом мире не имели совсем ничего из перечисленного.

Четверо путников остановились, задумчиво глядя на сверкающий словно при свете дня храм Шэньу, только выражение лица каждого разительно отличалось от других. Как вдруг послышался довольно знакомый голос, кто-то окликнул:

— Ваше Высочество!

Се Лянь обернулся и увидел молодого человека с бледным лицом, который бежал в их сторону. Им оказался тот караульный ворот Дворца Четырёх. Принц серьёзно спросил:

— Шисюн Чжу, к чему такая спешка?

Монах Чжу увидел Му Цина за спиной принца, и его лицо сделалось несколько сконфуженным. Тогда монах притворился, что не заметил юношу, и обратился к принцу:

— Советник давно вас ищет, он ожидает прямо сейчас в храме Шэньу. Прошу, поднимитесь туда.

Се Лянь послушал и застыл на миг, понимая, что причиной тому наверняка послужило вчерашнее происшествие во время торжественной церемонии.

Принц ответил:

— Хорошо. Прости, что затруднил тебя, шисюн.

Дав наказ Фэн Синю и Му Цину вместе с ребёнком возвращаться во дворец Сяньлэ, Се Лянь один направился на пик Шэньу.

Снаружи храма из большого треножника поднимались струйки дыма, которые окутывали весь храм Шэньу облаками, делая его похожим на сказочный мир. По обеим сторонам от треножника тянулись стройные ряды парящих в воздухе негасимых лампад, которые выстраивались в целую стену. На каждой лампадке правильными и строгими чертами официального стиля — лишу — красовалось имя и молитва верующего, который её возжёг. При входе в храм взгляду предстали такие же ряды негасимых лампад по обеим сторонам зала. Лампады, возжигаемые внутри храма, имели даже бо́льшую ценность, чем те, что горели снаружи.