Мужчина, кажется, задумался на пару мгновений, а спустя ещё миг перемахнул через мост и спрыгнул в воду.

Прыжок поражал ловкостью и силой. Оказавшись в воде, мужчина склонился и начал пригоршня за пригоршней загребать монеты со дна пруда, а затем складывать их себе за пазуху и в дорожный мешок. Се Лянь и Фэн Синь раньше никогда не видели, чтобы кто-то отбирал деньги у самого божества, и от подобной картины прямо-таки остолбенели. Ци Жун тоже застыл, но потом рассвирепел, бросился к перилам, начал бить по ним руками и орать:

— Твою мать! Что ты творишь?! Сейчас же вытащите его оттуда!!! Да твою ж мать!!!

Слуги торопливо попрыгали в воду, чтобы вытянуть мужчину на берег, но тот оказался не лыком шит — принялся отбиваться, да так, что никто не мог к нему подступиться. Ци Жун, стоя на мосту и глядя на происходящее, метал гром и молнии, и даже служители храма не знали, как им поступить. Мужчина набил карманы монетами, забросил мешок на спину и собрался выбраться из пруда, но, ступив на мшистое дно, поскользнулся и с громким всплеском свалился в воду, лицом к небесам. Тут-то слуги и подбежали, чтобы его схватить, скрутили и выволокли на берег, а Ци Жун принялся осыпать его пинками и бранью:

— Да как ты посмел красть эти деньги!

Когда Ци Жун заносил ногу для пинка, Фэн Синь уже стоял рядом и, улучив момент, подставлял руку — в итоге, каким бы яростным ни был пинок, в действительности удар по телу бедняги получался совсем не сильным. Ци Жун не видел дурачащего его Фэн Синя, но всё же чувствовал подвох, будто какая-то нечистая сила удерживала его ногу — спустя семь-восемь пинков ощущение так и не пропало, и юношу это даже немного раздосадовало. Мужчина, кажется, наглотался воды — он откашлялся, прежде чем заговорить:

— Но ведь деньги просто лежат в пруду, почему я не могу взять их ради спасения людей?

Ци Жуну наконец надоело пинать мужчину, всё равно никакого удовлетворения это не приносило, и юноша стал кричать:

— Кого спасать? Кто ты такой? Откуда взялся?

Он спросил для того, чтобы повесить на мужчину обвинение в преступлении и бросить его в темницу, но тот оказался человеком простым и честным, поэтому ответил:

— Меня зовут Лан Ин^[124], я из Юнъани, где случилась засуха. Без воды не растут посевы, людям нечего есть, денег у нас нет. Здесь есть и вода, и еда, и деньги, статуи делают из золота, бросают монеты в пруд. Почему же нельзя поделиться с нами малой частью?

Юнъань — так назывался один из крупных городов государства Сяньлэ. Выражение лица Се Ляня стало серьёзным и сосредоточенным, он поднялся на ноги и спросил:

— Фэн Синь, в последнее время в Юнъани случилась засуха? Почему я ничего об этом не знаю?

Фэн Синь повернулся к нему и ответил:

— Не знаю, я тоже ничего подобного не слышал. Нужно спросить Му Цина.

Падение золотой статуи. Невежда хоронит несчастное дитя

Се Лянь велел:

— Сейчас же позови его сюда.

Фэн Синь приложил два сложенных пальца к виску, связываясь с Му Цином по сети духовного общения. Тем временем Ци Жун презрительно сплюнул и произнёс:

— Так ты притащился из этой дыры, Юнъани? Вот уж точно — бесплодные горы и бурные реки рождают  одних смутьянов. Думаешь, раз ты нищий, то можешь отбирать деньги у божества?

Лан Ин ответил:

— Что ж, я не стану отбирать. Я прямо сейчас отправлюсь на поклон к этому вашему божеству, паду перед ним на колени и буду бить челом, чтобы он дал мне денег на спасение моих земляков. Тогда он сможет нам помочь?

Ци Жун поперхнулся и подумал, скажи он «сможет», этот человек вполне способен, воспользовавшись положением, пойти дальше и с полной уверенностью в своей правоте схватить деньги и сбежать. Поэтому юноша ответил:

— Его Высочество наследный принц — бессмертный небожитель, а небожители завалены делами по горло. Откуда у них возьмётся время на смутьянов, подобных тебе?!

Послушав, Лан Ин медленно кивнул и произнёс:

— Я тоже думаю, что он не удостоит меня вниманием. Мы ведь уже пытались помолиться и попросить богов о спасении, но всё тщетно. Те, кому суждено умереть, всё равно умрут.

Се Лянь от его слов содрогнулся в душе, а один из служителей храма закричал:

— Да кто ты такой, чтобы говорить подобное в божественном храме? Не боишься, что небожители ниспошлют тебе кару?!

Лан Ин же ответил:

— Мне уже всё равно. Пусть будет кара. Я не боюсь даже, что мы не дождёмся спасения, мне ли страшиться кары?

Ци Жун махнул рукой, и толпа слуг, которая уже давно ожидала приказа, бросилась вперёд. Они окружили мужчину и принялись бить его руками и ногами. Фэн Синь тоже присоединился, чтобы в нужный момент погашать силу их ударов, поэтому, хоть с виду и казалось, что мужчину жестоко избивают, сам он не пытался уклониться или защититься, лишь в полной растерянности время от времени прикрывал руками дорожный свёрток, что нёс на спине. Ци Жун же взял горсть семечек, уселся их щёлкать и, потрясая ногой, приговаривал:

— Бейте, да посильнее, на радость Моему княжескому Высочеству!

Выглядел Ци Жун при этом как самый настоящий злодей. Услышав, как юноша назвал сам себя, Лан Ин вдруг вскинул голову со словами:

— Ты — князь? Какой именно князь? Ты живёшь в императорском дворце? Ты можешь увидеться с государем?

Ци Жун небрежно выплюнул ругательство:

— Я твой дед! Ты всё ещё надеешься увидеться с Его Величеством? Его Величество занят тысячей дел ежедневно, у него нет на тебя времени.

Лан Ин, оборачиваясь к нему, упрямо продолжал:

— Почему у него нет на меня времени? У божества нет на меня времени, у Его Величества тоже, но тогда у кого же есть? К кому же мне тогда обратиться? Государю известно, что в Юнъани гибнет множество людей? Жителям столицы это известно? А если известно, почему они охотнее бросают деньги в пруд, вместо того чтобы отдать их нам?

Ци Жун с холодной усмешкой ответил:

— Наши деньги мы тратим так, как пожелаем. Даже если будем пускать их как камешки по воде, кому какое дело? С какой стати мы должны делиться с вами? Думаешь, раз ты нищий, то, стало быть, и правда на твоей стороне?

В его словах содержалась определённая доля истины, однако в данных обстоятельствах они прозвучали поистине неуместно. Се Лянь уже было задумался, как бы заткнуть Ци Жуну рот, но тут со стороны внутренних покоев храма послышались торопливые шаги юноши в чёрных одеяниях, а затем голос:

— Ваше Высочество, зачем ты меня звал?

Се Лянь помахал ему рукой.

— Му Цин, скорее поди сюда. Среди тех молитв, что ты получал в последнее время, не приходило ли вестей о засухе в Юнъани?

Му Цин удивлённо замер на мгновение и ответил:

— Не приходило.

Фэн Синь, едва улучив свободный миг, вставил слово:

— Да как же не приходило? Пострадавшие от бедствия в попытке спастись уже добрались до столицы!

Его тон прозвучал настолько уверенно, что выражение лица Му Цина даже застыло, и он резко ответил:

— Я говорю правду, я в самом деле ничего подобного не слышал. Неужели ты считаешь, что я намеренно утаил то, о чём узнал? А ты сам не получал известий об этом? Если народ Юнъани просил об избавлении от засухи, в то время как в храмах наследного принца я нёс дежурство по нечётным месяцам, а ты по чётным, ведь не может быть, чтобы все мольбы, связанные с бедствием, приходились лишь на нечётные месяцы, и ты совсем ничего о них не знал.

Фэн Синь озадаченно замер, однако, поразмыслив, пришёл к такому же выводу и произнёс:

— Я и не говорил, что ты не докладывал намеренно. Ты слишком мнительный.

Видя, что они вот-вот снова начнут ссориться, Се Лянь, у которого уже начались головные боли, изобразил руками примирительный жест и произнёс:

— Ну хватит, Фэн Синь не это хотел сказать. Сейчас же перестаньте.

Двое немедля замолчали, прекратив перебранку. Как раз к тому времени Ци Жуну наскучило наблюдать за избиениями Лан Ина, он взял кулёк, в который ссыпал шелуху от семечек, и сказал: