Се Лянь кашлянул и от всей души согласился:

— Да уж!

Как ещё кто-то, кроме него, может быть настолько неудачливым?!

Слуга, закончив вздыхать, увлечённо продолжил:

— А потом он сошёл с ума, вышел из себя, и однажды ночью, ровно в такой же как сегодня канун холодных рос, схватил орудие убийства и зарубил им всех, кто сделал ему какое-то зло! Что называется, кровь лилась рекой, радости его не было предела! А поскольку те, кого он убил, уже давно мучили весь посёлок своими деяниями, простой люд только захлопал в ладоши и порадовался сему. Теперь каждый год накануне холодных рос жители посёлка Богу проводят кровавое шествие в его честь. Чтобы господин наш, студент Хэ, защитил и избавил нас от злодеев.

Верно, он наказал зло и возвеличил добро, да только в итоге… ни добро, ни зло хорошего конца не удостоились.

Слуга ушёл, а Се Лянь увидел, что Ши Цинсюань будто задумался о чём-то, и спросил:

— Ваше Превосходительство, вас посетила какая-то мысль?

Ши Цинсюань отвлёкся от своих мыслей и ответил:

— Кажется, у меня возникло одно странное предположение, но… слишком неожиданное, не могу пока объяснить его суть. А вы что думаете, Ваше Высочество?

— Я думаю, не мог ли этот студент Хэ оказаться прижизненным воплощением истинного Божка-пустослова?

Пока они разговаривали, следующая колонна в процессии вновь начала показывать ту же историю, и Ши Цинсюань, посмотрев из окна, спросил:

— Прижизненным воплощением?

Се Лянь ответил:

— Верно. Подобная ему нечисть, что принимает человеческую форму, всегда берёт своё начало в особенно сильной затаённой злобе или привязанности. К примеру, я слыхал об одной демонице в землях Дунъин^[210], которая зовётся хашихимэ^[211], и она как раз является порождением затаённой женской злобы. В одних легендах говорится, что причиной всему страдание женщины по мужу, который не вернулся домой, в других же повествуют о безумии ужасной ревнивицы. И так же истоком зарождения истинного Божка-пустослова вполне мог быть кто-то, кого преследовали несчастья, его ненависть к несчастливой судьбе или же зависть к тем, кому сопутствует удача.

Мин И произнёс:

— Нужно изучить местные легенды. Сопоставить время.

— Да, изучить стоит, — согласился Се Лянь.

Чтобы понять, верно ли предположение принца, следует разузнать, сколько именно сотен лет назад жил этот «студент Хэ». И если выяснится, что он существовал позже самых ранних упоминаний об истинном Божке-пустослове, следовательно, догадка ошибочна.

Ши Цинсюань кивнул, затем подумал и добавил:

— Есть ещё кое-что…

Как вдруг снизу с улицы раздался голос, который с хохотом выкрикнул:

— Погоди! Твоих самых родных людей, самых лучших друзей — всех ждёт скорбная кончина, и могилы не останется!

Ши Цинсюань при первых же звуках резко переменился в лице, рукой опёрся о столешницу и выпорхнул в окно.

Голос раздавался из толпы участников шествия!

Се Лянь крикнул ему вслед:

— Ваше Превосходительство! Вернитесь!

Оказавшись среди окровавленной толпы живых мертвецов, Ши Цинсюань в гневе закричал:

— А ну, выкатывайся! Покажись!!!

Однако актёры, сохраняя застывшие выражения на лицах, совершенно не удостоили его вниманием, продолжая продвигаться по улице, словно брели во сне. Ши Цинсюаня закружило среди людского потока, совершенно не представлялось возможным понять, кто же именно здесь настоящая нечисть. Увидев одного подозрительного, Повелитель Ветров готов был нанести удар своим веером, но потом заметил другого, тоже вероятного, и понял, что ошибка может стоить невиновному жизни.

Хуа Чэн тем временем, выложив на тарелке из овощей, к которым никто так и не притронулся, улыбающееся лицо, произнёс, не поднимая головы:

— Бесполезно. Всё равно что тысячелетнему оборотню спрятать лисий хвост, ему скрыться — раз плюнуть.

Приди в голову какому-то нечеловеческому созданию смешаться с этой необычной толпой, проще дела и представить нельзя. К тому же, по своей форме Божок-пустослов и так походит на человека, что уж говорить о самом сильном среди них «истинном божестве»?

Вскоре Мин И тоже спрыгнул вниз и притащил Ши Цинсюаня обратно. Четвёрка покинула трактир и снова направилась к храму Ветров и Вод. Рука, которой Ши Цинсюань сжимал веер, до сих пор подрагивала, но если вначале это происходило из-за испуга, то теперь больше походило на злость. Выйдя из трактира с вином в руке, он прошёл немного, сделал резкий глоток из сосуда, и лишь тогда кровавые прожилки в его глазах стали постепенно исчезать.

— Мин-сюн, всё-таки лучше тебе пока не быть моим лучшим другом. Снова станешь им, когда я прибью это проклятую тварь!

Мин И, нисколько не церемонясь, ответил:

— Ты о ком? Я никогда им и не был.

Ши Цинсюань разгневался:

— Мин-сюн, ну как у тебя совести хватает говорить такое? Нельзя же, увидев, что дело приняло дурной оборот, сразу отворачиваться от человека!!!

Так они шумно обменялись ещё парой упрёков, а Се Лянь тем временем покачал головой, что-то выудил из рукава и произнёс, обращаясь к Повелителю Ветров:

— Ваше Превосходительство, думаю, вам пока лучше воспользоваться вот этим.

Ши Цинсюань протянул ладонь и спросил:

— Затычки для ушей?

Се Лянь кивнул:

— Способ довольно примитивный, истинную причину не устранит, но всё же на какое-то время поможет. Если вы не сможете услышать тварь, он ничего не сделает с вами. Я установил небольшую сеть духовного общения, пароль для присоединения к ней — «С благословением небожителей никакие запреты не ведомы». Пока что мы будем общаться с вами посредством этой сети.

Ши Цинсюань вставил затычки и действительно не смог ничего услышать. Они все вчетвером по очереди присоединились к сети, которую создал Се Лянь. Как вдруг принц услышал у себя над ухом тихий голос Хуа Чэна:

— Гэгэ, гэгэ.

Подняв взгляд, он понял, что Хуа Чэн не открывал рта, только поморгал, глядя на него. Но голос всё продолжал звучать совсем рядом:

— Ты ведь хотел мне что-то сказать? Раз ты не связывался со мной, мне пришлось сделать это самому.

Се Лянь с улыбкой ответил:

— Кто же заставлял тебя заводить такой пароль.

— Ладно, ладно. Это моя вина.

Ши Цинсюань поправил затычки в ушах и, не услышав от них ни слова, но при этом видя, как они улыбаются друг другу, с подозрением произнёс посредством вновь установленной сети:

— Ваше Высочество и Собиратель цветов под кровавым дождём, что это вы там делаете? Неужели обменялись паролями и тайно переговариваетесь?

Се Лянь кашлянул и серьёзным тоном ответил в сети:

— Вовсе нет.

Хуа Чэн приподнял бровь и передал ему сообщение:

— Лгунишка.

Се Лянь едва не поскользнулся, пытаясь делать строгий вид и идти вперёд, не глядя на Хуа Чэна, и тут же ответил:

— Сань Лан, не насмехайся надо мной… я хочу попросить у тебя помощи в одном деле.

Они шли плечом к плечу, не пересекаясь взглядами. Хуа Чэн спросил:

— В чём же?

— Помоги мне проверить, не является ли кое-кто истинным Божком-пустословом.

Ночная беседа в храме Ветров и Вод. Истина или ложь

Хуа Чэн перевёл взгляд на Ши Цинсюаня и Мин И, которые шли чуть позади и осыпали друг друга колкостями, указал на одного из них и спросил:

— Он?

Се Лянь кивнул.

— Как ты хочешь это проверить?

— Много лет назад мне приходилось справляться с двумя Божками-пустословами, а один из них даже преследовал меня долгое время. Тогда я множество раз их испытывал и выяснил одну особенность этих созданий, о которой им самим ничего не известно. Но стоит немного поразмыслить, и она выплывет на поверхность, — договорив, Се Лянь незаметно передал ему способ.

— Это легко, — выслушав, ответил Хуа Чэн. — Поступим так.

Когда они закончили обсуждение, уже вернулись в храм Ветров и Вод. Ранней осенью вечера становились прохладными, и небо уже потемнело. Ши Цинсюань обыскал храм и нашёл голову изваяния своего брата, прилепил на место и снова ровно поставил обе статуи на божественный постамент. Се Лянь тем временем развёл в порушенном храме костёр из трухлявых досок, и вскоре все четверо вместе расположились вокруг огня.