Се Лянь, пытаясь скрыть рвущийся наружу смех, опустил голову в чашку с отваром и принялся пить. Хуа Чэн и вовсе не удостоил шумящих вниманием, поэтому демоны направили всё своё пылкое гостеприимство на Се Ляня, наперебой выкрикивая:

— Местная особая закуска, сок, выжатый из мозгов! Отборные мозги оборотней высшего уровня, каждый провёл в совершенствовании не менее пятидесяти лет! Только понюхайте, какой аромат!

— Отличная утиная кровь, кря! Взгляните, кря! Только-только сам себе пустил, кря! Отведаете, кря?

— Плоды у нас в лавке — самые правильные могильные плоды. Те, что выросли не на телах покойников, мы даже не срываем. Не обманем ни ребёнка, ни старика…

Всевозможные яства подносились Се Ляню, так что у принца разбегались глаза, и он то и дело отвечал «спасибо». Ему было крайне неудобно отказывать демонам, что приняли его столь радушно, но всё же некоторые закуски откровенно отталкивали своим видом. Совершенно растерявшийся принц перевёл взгляд на Хуа Чэна, который глядел на него, подперев щёку рукой и слегка посмеиваясь.

Се Лянь посмотрел по сторонам, тихо кашлянул и шёпотом сказал:

— Сань Лан…

Хуа Чэн наконец ответил:

— Гэгэ, не обращай на них внимания. Они так беснуются, потому что ты гость.

Кто-то из демонов немедля возразил:

— Градоначальник, ни в коем случае не возводите на нас напраслину! Ведь далеко не каждый вызывает у нас такое волнение. И если градоначальник нам отец родной^[188], то гэгэ градоначальника — наш старший дядюшка^[189]…

— Ага! Старший дядюшка изволил почтить нас своим визитом, как тут не бесноваться?!

Се Лянь, не зная, плакать или смеяться, подумал: «Что за ерунду они городят?».

Хуа Чэн тоже прикрикнул на демонов:

— Что за ерунду вы городите? Захлопнитесь!

Демоны тут же спохватились:

— Слушаемся! Градоначальник, вы совершенно правы. Мы уже захлопнулись. И он не старший дядюшка!

Как вдруг стайка хихикающих в сторонке демонесс, наконец не выдержав, быстро прощебетали:

— Ах! Это разве… не тот монах-заклинатель, который в прошлый раз сказал Лань Чан, что бессилен?

Се Лянь забрызгал стол отваром, прыснувшим изо рта.

Толпа демонов, будто обнаружила какой-то потрясший небеса секрет, буквально взорвалась:

— Ай-яй, мамочки мои! И правда!

— Это он, это он, точно он! Лан Чан тогда всему городу об этом растрепала!

Более-менее понятливые демоны тут же бросились затыкать рты болтунам, но Хуа Чэн наверняка всё расслышал. Се Лянь сразу поднял на него глаза и увидел, что тот, вздёрнув бровь, смотрит на него взглядом, смысл которого сложно разгадать. Казалось, в данный момент он пытается понять, что означает слово «бессилен», произнесённое в отношении Се Ляня. В прошлый раз, когда принц бросил первую пришедшую на ум отговорку, чтобы отделаться от приставучей женщины, повстречавшейся ему на улицах Призрачного города, он спокойно воспринял насмешки, которыми осыпали его демоны. Но теперь, когда тот случай выплыл наружу при Хуа Чэне, ни о каком спокойствии не могло идти и речи, Се Лянь всем сердцем желал сейчас подавиться отваром и потерять сознание, тем самым избежав неловкого положения.

— Я…

Создавалось ощущение, что Хуа Чэн весьма терпеливо ждёт конца фразы. Но что принц мог сказать? С самым серьёзным видом пуститься в объяснения, что на самом деле вовсе не бессилен?

Всё, на что хватило Се Ляня, это добавить:

— Я наелся…

Он в самом деле наелся, и тут же поднялся из-за стола, чтобы поскорее покинуть харчевню. Толпа демонов за его спиной, придерживая блюда с местными закусками, в приготовление которых они вложили всё своё умение, заголосила:

— Ва… Ваше Превосходительство! Вы ничего больше не желаете?!

Хуа Чэн направился вдогонку за Се Лянем, по пути небрежно обернулся и снова повелел:

— Прочь!

И демоны второпях опять покатились прочь. Се Лянь какое-то время брёл, не разбирая дороги, и лишь убедившись, что демоны не последовали за ними, замедлил шаг, чтобы дождаться Хуа Чэна. Вскоре тот подошёл, заложив руки за спину, и совершенно серьёзно обратился к принцу:

— Я и не знал, что гэгэ страдает подобным недугом.

Се Лянь тут же выпалил:

— Нет! — затем беспомощно добавил: — Сань Лан…

— Хорошо. Сань Лан всё понимает. Больше я не затрону эту тему.

Он всем своим видом излучал послушание и понимание, однако, весьма очевидно, притворное.

Се Лянь произнёс:

— Ты совершенно не искренен…

Хуа Чэн рассмеялся:

— Я клянусь, на целом свете ты не найдёшь никого более искреннего, чем я.

Услышав знакомый ответ, Се Лянь тоже рассмеялся.

Затем вновь сделался серьёзным:

— Сань Лан, тебе известно, где находится храм Тысячи фонарей?

На уроке каллиграфии красные рукава привносят благоухание при свете ночи

На уроке каллиграфии красные рукава привносят благоухание^[190] при свете ночи

Принц смутно догадывался, каков будет ответ на его вопрос. Однако предположения совершенно не оправдались.

Помолчав, Хуа Чэн ответил:

— Прошу прощения.

Се Лянь озадаченно спросил:

— Что?

Он-то полагал, что если «храм Тысячи фонарей» — не какой-то розыгрыш, то наиболее подходящим кандидатом, связанным с этим храмом, является Хуа Чэн. И всё же, независимо от того, верны ли предположения принца, у Хуа Чэна не было причин просить у него прощения. Вместо ответа на свой вопрос Се Лянь получил пригласительный жест пройти куда-то, поэтому направился следом. Они прошли ещё немного, пока не повернули за угол, и тут взору Се Ляня открылся сияющий таинственным светом храм, в спокойном величии представший перед ними.

Принц невольно задержал дыхание.

Кругом царили переплетения иссиня-чёрного и киноварно-красного, как преобладающих цветов в архитектурном ансамбле Призрачных чертогов, однако в таком окружении великолепный храм, сияющий тысячами огней, ещё сильнее походил на островок царства бессмертных божеств.

Будто построенный из одного лишь света и ярких лучей, храм уместился в Призрачном городе, прямо посреди всевозможного демонического сброда, и подобный яркий контраст оставлял ещё более сильное потрясение, первый же взгляд на строение отпечатывался глубоко в памяти нестираемым воспоминанием. Лишь спустя долгое время Се Лянь смог произнести:

— Это…

Они стояли напротив храма, взирая на него снизу вверх. Хуа Чэн, тоже слегка приподняв голову, произнёс:

— Несколько дней назад праздновали Середину осени, и я подумал, что гэгэ, наверное, примет участие в той нелепой игре, которую они устраивают каждый год, вот и выдумал такой способ. Просто хотел, чтобы гэгэ немного повеселился на пиру, разогнал тоску.

Принц не знал, что на это сказать.

Такой способ «разогнать тоску» неизбежно заставлял любого вытаращить глаза от удивления. Чтобы Се Лянь «немного повеселился», демон выстроил целый храм, да ещё запустил в небо три тысячи фонарей негасимого света!

Хуа Чэн чуть опустил голову, оправил рукава и прибавил:

— Вообще-то я не хотел, чтобы ты узнал о нём, поскольку я построил храм для гэгэ самовольно, да ещё в столь беспорядочном месте… Надеюсь, гэгэ не останется на меня в обиде.

Се Лянь в спешке замотал головой. Оказывается, Хуа Чэн посчитал, что таким образом добавит ему хлопот, и потому не хотел, чтобы принц узнал о храме. Се Лянь прямо-таки не находил слов. Но в подобных обстоятельствах благодарности прозвучали бы совершенно бессмысленно, поэтому принц немного привёл мысли в порядок, сделал глубокий вдох и занялся старательным созерцанием «храма Тысячи фонарей». Насладившись зрелищем, он повернулся к Хуа Чэну и произнёс:

— Храм поражает необыкновенной красотой и размахом, это истинный шедевр высокого мастерства, который не создашь за несколько дней. Сань Лан, ты ведь не мог возвести его недавно?

Хуа Чэн улыбнулся: