— Что это значит?

Безликий Бай спокойно пояснил:

— Ты явился сюда, поэтому пришёл и я.

От такого ответа у Се Ляня немного скривилось лицо, будто мышцы свело судорогой.

Но как бы принц ни бесновался, как бы ни желал убить врага, демон будто бы угадывал каждый его следующий шаг и в последний момент успевал уклониться. С каждой попыткой Се Лянь всё яснее понимал страшную правду.

Ему не победить!

— Да, — словно прочитав его мысли, сказал Безликий Бай. — Тебе меня не победить.

С такими словами он сложил пальцы вместе, в форме клинка, и нанёс удар ребром ладони по запястью Се Ляня. По телу принца распространилась резкая боль, он невольно расслабил пальцы и выпустил рукоять меча. Демон схватил его за волосы и с силой вбил в землю!

В ушах у принца зазвенело, в голове всё будто заходило ходуном, нос и рот наполнились кровью.

Лишь спустя какое-то время Се Лянь наконец почувствовал, как чья-то рука за волосы тянет его голову наверх, отрывая от земли, которая от удара пошла трещинами. Где-то над ним прозвучал голос:

— Бедняжка, бедняжка…

Се Лянь отхаркнул кровь, обзор ему застилал алый цвет и темнота.

Безликий Бай добавил:

— Каждый раз, когда я вижусь с Вашим Высочеством, ты всегда так выглядишь… И больно от этого, и радостно.

Се Лянь сдержал кашель, не дав выплеснуться очередной порции собственной крови.

— Не ликовал бы раньше времени, — хрипло ответил принц. — Сейчас я действительно не могу одолеть тебя, но… это под силу кое-кому другому. И даже если ты выберешься из Медной печи, не думай, что Цзюнь У не уничтожит тебя снова.

Кроме того, ещё есть Хуа Чэн!

Но Безликий Бай возразил:

— Кто сказал, что из Медной печи выберусь именно я?

Се Лянь, услышав это, так и застыл.

Не он? Но если не он, то кто же?

Безликий Бай поднял его лицо до уровня своей маски и мягко произнёс:

— Ваше Высочество, мне думается, что ты, вероятно, кое в чём заблуждаешься. Из Медной печи действительно должен родиться один непревзойдённый. Но… не я. А ты.

Се Лянь, безмерно ошеломлённый, проговорил:

— Что ты сказал?.. Но ведь я не…

Но принц не договорил, его холодным потом окатило страшное осознание.

Безликий Бай произнёс:

— Именно. Прими мои поздравления, ты наконец постиг мою истинную цель. Разве это не тот самый «третий путь», к которому ты всегда стремился?

Сейчас в Медной печи оказались заперты один демон и один небожитель. На первый взгляд, существовало лишь два выхода из сложившегося положения: либо Безликий Бай убьёт принца и вырвется наружу, либо никто из них никогда не покинет это место, и они навеки останутся запечатанными в Медной печи.

Но… на самом деле, существовал и третий путь.

Если Се Лянь прямо сейчас совершит самоубийство, обернётся демоном, а затем убьёт Безликого Бая, он сможет сам стать непревзойдённым и вырваться из Медной печи!

Се Лянь с огромным трудом пришёл в себя и заговорил:

— Что ты, в конце концов, задумал? Даже не мечтай! Да и ради чего тебе идти на такое?! Чтобы сделать из меня непревзойдённого? Я не настолько безумен, как ты! Даже если хочешь заставить меня убить тебя, мне не победить! А если поддашься мне, чтобы проиграть, Медная печь может и не признать за мной победы!

Но Безликий Бай ответил:

— Правда? Тебе не победить? Это мы ещё посмотрим.

С этими словами он вытянул другую руку, и в свете тусклого пламени Се Лянь увидел, что в ней Безликий Бай держит маску. Точно такую же, как на своём лице.

— Помнишь эту маску Скорби и радости? — спросил демон. — Она тебе очень к лицу.

Се Лянь в тот же миг широко округлил глаза.

Ужас волной мелких насекомых накатил на принца, поглотив его душу. Он насилу смог проговорить:

— Убери… убери… убери её!

Безликий Бай засмеялся:

— Вижу, Ваше Высочество не может похвастаться хорошей памятью! Что ж, раз так, я помогу тебе вспомнить, идёт?

Больше он не сказал ни слова. Мертвенно-белая маска Скорби и радости слилась в единое целое с непроглядной темнотой и, нависая тяжёлым грузом, накрыла лицо Се Ляня.

Том четвёртый

В ночь разукрашенных фонарей он купил на все деньги неприкаянную душу

Се Ляня будто выдернули из мира грёз.

Весь в холодном поту от испуга, он рывком сел и закрыл лицо ладонями.

Причиной такого пробуждения был сон. Там, во сне, принц видел, как его родители покончили с собой, повесившись на потолочной балке. А сам Се Лянь, наблюдая столь ужасающую сцену, не испытал никаких эмоций, не проронил и слезинки, только отупело приготовил для себя белую шёлковую ленту, чтобы сделать то же самое. Когда принц уже взялся за петлю и просунул внутрь голову, ему в глаза бросилась фигура в белых одеждах и маске Скорби и радости, которая холодно усмехнулась ему. Испугавшись, принц ощутил, как затягивается лента на шее, на него накатил приступ удушья… и он пробудился.

За окном уже рассвело, снаружи послышался крик:

— Ваше Высочество! Ты проснулся?

Се Лянь, не задумываясь, отозвался:

— Проснулся!

С трудом отдышавшись, он наконец осознал, что спал вовсе не на кровати, а прямо на полу, на охапке соломы. И хотя подстилка оказалась довольно толстой и мягкой, всё же принцу было неудобно спать на ней. Он по-прежнему не мог привыкнуть к такой простой обстановке. Разумеется, ночевал он не на постоялом дворе и не во дворце, а лишь в разрушенной кумирне, когда-то посвящённой наследному принцу Сяньлэ, во внутренних чертогах, опустевших после погромов.

Снаружи Се Ляня только что окликнул Фэн Синь. Ранним утром он ушёл добыть съестного и сейчас поторапливал принца идти завтракать. Се Лянь ещё раз отозвался и поднялся на ноги.

Удушье, которое принц испытал во сне, было настолько реалистичным, что он невольно дотронулся до своей шеи. Изначально желая лишь убедиться, что на ней нет никакой белой ленты или же смертельной раны, Се Лянь немало удивился, когда нащупал нечто иное.

Вначале его постигло потрясение, принц кинулся к брошенному на пол зеркалу, поднял, заглянул…

Белоснежную шею опоясывал чёрный обруч. Теперь Се Лянь наконец успокоился и вспомнил.

Проклятая канга.

Он осторожно коснулся обруча пальцами.

У небожителей, низвергнутых в качестве простых смертных, не имелось никаких особых привилегий, разве что они старели чуть медленнее обычных людей. Но, надевая на принца эту кангу, Цзюнь У всё-таки сжалился и оставил небольшую лазейку.

Проклятая канга запечатала магические силы Се Ляня, но в то же время печать накладывалась и на его возраст, и на его тело, так что принц не мог ни состариться, ни умереть. Кроме того, Цзюнь У сказал: «Если сможешь вознестись вновь, все прошлые прегрешения будут забыты, и проклятую кангу с тебя снимут».

Но сейчас на его теле чёрный обруч выглядел печатью преступника, клеймом, которое ставили на лицо как напоминание о совершённом грехе, и, вне сомнения, несмываемым позором. Подумав об этом, Се Лянь протянул руку, схватил какую-то белую ленту и намотал себе на шею. Стоило поднять ладони к шее, и принца вновь посетило то кошмарное ощущение медленно затягивающейся петли. Он поколебался, но в итоге всё-таки не снял ленту, скрыв за ней даже нижнюю часть лица, чтобы не осталось ни просвета, и после этого вышел в передний зал кумирни.

Фэн Синь и Му Цин уже ждали здесь. Первый принёс на завтрак ещё горячие маньтоу, второй как раз неторопливо поедал свою порцию. Фэн Синь протянул Се Ляню две булочки, но тот, поглядев на грубую пищу из белого сухого теста, совсем не почувствовал аппетита, поэтому покачал головой и отказался.

— Ваше Высочество, — сказал Фэн Синь, — утром всё-таки нужно что-то поесть, ведь то, чем мы собираемся сегодня заниматься, потребует немалой траты сил.

Му Цин, даже не поднимая глаз, согласился:

— Ага! Кроме этой еды, ничего другого у нас нет. Сколько ни падай в голодные обмороки, а только этим и сможешь подкрепиться.