На лбу Фу Яо проступили вены, уголок рта задёргался.

— Да ты же просто помешанный, что за бред ты несёшь?!

— Бред или не бред, тебе самому прекрасно известно! Мне ли тебя не знать?!

Вздувшиеся вены поползли уже по шее Фу Яо.

— Какое ты имеешь право меня обвинять? Забрался на вершину и оттуда взираешь на других свысока? А не боишься по неосторожности свалиться и ноги сломать?

— По сравнению с тобой я уж имею побольше прав! Думаешь, никто не знает о мерзких поступках, которые ты совершил?!

Стоило прозвучать этой фразе, и, похоже, Фу Яо решил за гневом скрывать накативший на него стыд, взъярился ещё сильнее:

— …Да! Хорошо, я признаю! Но в чём же ты лучше меня?! Объявил себя воплощением преданности, но завёл жёнушку, а про господина позабыл! Жена и сын всего важнее! Каждый из нас подумал только о себе, собственные интересы во главу угла поставил! Постоянно припоминаешь мне о моих поступках, а самому-то не стыдно?!

Стоило упомянуть «жену и сына», Нань Фэн пришёл в совершеннейшую ярость:

— Да я, чтоб его… Ты! …Я? Ты?

Они не могли пошевелиться, но их ссора стала такой бурной, что оба не заметили, как в их речи «твой генерал» и «мой генерал» превратились в «ты» и «я». А чрезмерный гнев не дал им понять, что они в чём-то себя раскрыли, и лишь сейчас пришло постепенное осознание. Се Лянь же давным-давно слушал их молча.

Нань Фэн и Фу Яо синхронно повернулись в сторону принца, но тот лишь тихо перекатился на шёлковых нитях, повернувшись к ним спиной, и сказал:

— Ну… я ничего не видел. То есть, ничего не слышал.

Воцарилось неловкое молчание.

Глядя на каменную стену перед собой, принц мягко произнёс:

— Вы будете дальше ругаться? В общем, по поводу того, что вы сказали, остальное оставлю без внимания, но… на самом деле я и сам считаю, что жена и сын важнее всего, так и есть, правда. Дела ведь житейские. Не стоит постоянно возвращаться к событиям дней минувших, идёт? Давайте лучше придумаем, как нам выбраться, а поговорить можно и после…

— Так ты знал? — перебил Фу Яо.

Как видно, уйти от темы не получится, Се Ляню пришлось признаться:

— Да…

Не веря своим ушам, Фу Яо произнёс:

— Когда ты всё понял? И как?

Се Лянь, не в силах сказать им правду, ответил лишь:

— Уже не помню.

На самом же деле — очень и очень давно. Ещё со времён происшествия на горе Юйцзюнь у него появились некоторые подозрения, а уж когда они отправились в Крепость Баньюэ, сомнений не осталось.

Какие ещё младшие служащие Средних Небес? Ничего подобного не было и в помине. «Нань Фэн» и «Фу Яо» — лишь двойники «Фэн Синя» и «Му Цина», вот и вся правда!

Фу Яо, похоже, не мог поверить, что его истинная личность оказалась так легко раскрыта. Он не унимался:

— И всё-таки, когда ты понял? Как это вышло? Ведь была же какая-то зацепка, в чём мы допустили промах?

Се Лянь молчал, он просто не мог им сказать. Никаких зацепок не требовалось! Вся их «маскировка» была одним сплошным промахом!

Ведь они вместе росли, разве мог Се Лянь не знать их манеру речи и поведения? От совершенно недобросовестно подобранных псевдонимов до характеров, совпавших точь-в-точь… Серьёзно, истина лежала на поверхности. Вот если бы принц не понял, кто прячется под этими личинами, тогда уж жизнь можно было считать прожитой впустую!

Впрочем, какие-то слова и впрямь нелегко говорить самому. Какие-то поступки лично совершать неловко. К примеру, принимая во внимание собственный статус небесного чиновника, нельзя просто так закатывать глаза или бранить всех подряд, но вот в ином облике это намного сподручнее. Поэтому Се Лянь решил, что нет необходимости выводить их на чистую воду.

Фу Яо… Нет, теперь его следует называть Му Цином. Му Цин стиснул зубы и со злостью прошипел:

— Значит… ты… давно понял, кто мы, но всё это время молчал… просто… спокойно наблюдая за нашим спектаклем, так?

В пещере десяти тысяч божеств открываются истинные лица богов

Видя, как сильно Му Цина задел раскрывшийся факт, Се Лянь, поразмыслив, всё-таки решил его успокоить:

— На самом деле в этом… ничего страшного нет…

Му Цин же с ехидной усмешкой перебил:

— Значит, я прав! Ну и как, забавно? Тебе, видно, весело было наблюдать за нашим представлением? Хм???

Теперь, когда всё выяснилось, за сорванной личиной показалось истинное лицо. Нань Фэн… Нет, Фэн Синь, конечно, тоже чувствовал себя неловко, но даже он не выдержал, слушая подобные речи Му Цина.

— Что это за тон?!

Му Цин был от природы бледен, и стоило крови прилить к его лицу, тонкая кожа краснела целиком, что сильно бросалось в глаза. На вопрос он резко повернулся:

— Что за тон?! Не забывай, ты тоже стал одним из посмешищ! Так долго позволял ему над собой насмехаться и даже не возмутился! А я не столь великодушен, как ты!

Се Лянь вмешался:

— Я вовсе не собирался насмехаться над вами.

Фэн Синь тоже возразил:

— Хватит всех подряд мерить своими мерками, тебя посадили в небесную темницу из-за твоей подлости, а Его Высочество ещё и собирался тебя вызволять…

Му Цин хохотнул:

— Ха! Что ж, большое ему за это спасибо. Но ведь меня туда посадили благодаря твоему отпрыску! Что, опять хочешь подраться?! На свет произвести хватило смелости, а другим и слова про него сказать не даёшь?!

Когда он упоминал об «отпрыске», у Фэн Синя чесались кулаки забить Му Цина до смерти. Какая жалость, что сейчас все трое оказались связаны паутиной в плотные коконы, да так, что не удавалось пошевелиться! Всё достоинство настоящей битвы вмиг улетучилось, оставалось только переругиваться. Видя, как от гнева раскраснелось лицо и надулась шея Фэн Синя, Се Лянь испугался, что тот сейчас разразится бранью, на какую способен только Бог Войны. Принц изловчился, перекатился и оказался возле Му Цина, говоря:

— Му Цин, Му Цин! Посмотри, не получится ли у тебя немного повернуться?

Му Цин прекратил ругаться, отдышался и спросил:

— Что ты задумал?

— Фэн Синь слишком далеко, до него мне не доползти. Но раз паутина рвётся зубами, может быть, у меня получится высвободить тебе руки.

Му Цин вперил в него взгляд, лицо его вдруг сделалось бесстрастным. Словно мёртвая рыба, глядящая в небеса, он ответил:

— Не нужно.

Се Лянь беспомощно простонал:

— Но я ведь правда хочу помочь!

— Слишком драгоценна помощь лично Его Высочества, мне такую цену не осилить.

Фэн Синь заругался:

— Да чтоб тебя так! Нашёл время нос воротить! Он тебе на помощь пришёл, а ещё уговаривать должен?!

Му Цин резко вскинул голову:

— Да кому его помощь нужна? Се Лянь! Почему ты всегда появляешься именно в такой момент?!

Се Лянь застыл, в памяти смутно всплыло, что когда-то давно Му Цин уже задавал ему этот вопрос. Как же он ответил тогда? Принц не помнил.

— А что плохого в том, чтобы появляться именно в такие моменты?

Му Цин улёгся обратно.

— Забудь, мне твоя помощь не требуется.

— Но почему? Иногда ведь без посторонней помощи никак не обойтись!

Фэн Синь произнёс:

— Не обращай на него внимания. Он только и горазд строить из себя невесть что. Думает, если примет от тебя помощь, позора не оберётся.

Покуда Му Цин и Фэн Синь обменивались выпадами, призрачная бабочка, испускающая тусклое свечение, неторопливо порхала вокруг Се Ляня. Тогда принц вспомнил ещё кое о чём и сразу сменил тему:

— Прекратите ссору! Если кто-то увидит, тогда точно позора не оберётесь. Скоро нас придут спасти.

Му Цин произнёс:

— В таком про́клятом месте ни до Небес, ни до Земли не докричишься, кто придёт нас спасать? Разве только… — Он вдруг вспомнил кое о ком, и конец фразы застрял в горле.

Фэн Синь же спросил прямо:

— Собиратель цветов под кровавым дождём явился с тобой?

Му Цин с сомнением добавил:

— Ты настолько ему доверяешь? Он точно придёт?

Се Лянь уверенно ответил: