Се Лянь наконец осознал, что в действительности положение дел намного запутаннее, чем он ожидал.

Между жителями столицы и людьми за городскими стенами давно разгорелась непримиримая вражда. Негодование чиновников и простого люда достигло таких высот, что народ в столице только и мечтал, как бы арестовать смутьянов всех разом и истребить всех до одного. И если бы государь не направил решительные меры против беженцев из Юнъани, разве не вышло бы, что он ударил по лицу своего же народа? В конце концов, он ещё и повелел выделить из истощённой казны сумму денег на путевые для изгнанников. Выглядело это, конечно, жестом достаточно неблаговидным, но наверняка и это вызвало недовольство большого количества людей.

Страшнее недовольства врагов может быть только недовольство народа, подвластного тебе самому. И несмотря на то, что изначально обе стороны считались единым народом Сяньлэ, теперь… вероятно, больше никто так не считал.

Принц находился высоко наверху и долго не касался мирских дел, а его отец оставался в мире смертных. И то, как он, будучи главой государства, распоряжался средствами и людьми, каково было его положение, какое давление он испытывал и каковы были вещи и личности, с которыми ему следовало вести себя осмотрительно и примирительно — разве всё это могло совпасть с картиной, которая в подобных же обстоятельствах получилась бы у принца? Простой пример: когда пришедшие извне люди Юнъани заняли территорию столицы, шумели здесь, занимались воровством и тому подобным, для живущего в храме Бога Войны всё это, должно быть, воспринималось лишь пустяком, который не стоит его гнева, просто потерпеть — и пройдёт. Но для простых людей, жителей столицы, это стало мучением, самым настоящим, изо дня в день, которое трудно вынести, которое в любой момент могло вылиться в настоящее бедствие. Кому-то это казалось простым и не стоящим упоминания лишь потому, что на месте государя оказался не он, вот и всё.

Се Лянь невольно вспомнил, что седин на висках  отца стало ещё больше, чем в прошлый его визит. Государь тогда сказал, что закрасит их, но теперь у него наверняка не оставалось на это сил.

Когда принц был мал, он твёрдо верил, что отец — величайший правитель под небесами, но чем старше становился, тем чаще замечал, что это не так. Что его отец, хоть и занимает пост государя, не является несравненным мудрецом, иногда его поступки немного отстают от времени, он часто допускает ошибки. И если отбросить его несравнимо почётный статус, он окажется всего лишь простым смертным.

Чем больше Се Лянь это понимал, тем сильнее становилось постигшее его разочарование. И государь это чувствовал, поэтому всё чаще не мог выносить от сына неодобрительные взгляды и слова, полные неприятия. А более всего отец не мог стерпеть, когда сын становился свидетелем его неудач.

Ни один отец под небесами не желает, чтобы сын видел его с подобной стороны. Каждый отец надеется навсегда остаться самым великим человеком в глазах сына. А Се Лянь своим появлением как бы упрекнул отца: всё, что ты сделал, — ужасная ошибка! До такой степени, что мне пришлось спуститься, чтобы спасти положение… Как главе государства и как отцу, разве ему приятно было слышать такие слова?

Прислуга из дома той девушки всё-таки в несколько рук вытянула её из толпы, а остальной народ продолжил шествие с воплями и флагами, каждый выкрикивал только: «Убить!», «Начать войну!», «Покажем этим людям из Юнъани за стеной!»

Спустя некоторое время Му Цин произнёс:

— Ваше Высочество, лучше тебе извиниться перед Владыкой и вернуться на Небеса. Дело приняло такой оборот, что нет ни благоприятных условий, посланных Небом, ни выгод, предоставляемых местностью, ни человеческого согласия^[132] — всё это утрачено, не вернёшь.

Точно как Цзюнь У сказал Се Ляню во дворце Шэньу: судьба мира предопределена. Эта фраза для принца означала не что иное как: дни твоего государства Сяньлэ сочтены, пусть всё идёт своим чередом.

Даже государыня, его матушка, которая денно и нощно желала лишь одного — увидеться с сыном, когда эта встреча по-настоящему осуществилась, со слезами на глазах попросила его вернуться, не вмешиваться. Се Лянь прекрасно понимал, что они лишь не хотят, чтобы он сталкивался с этим тяжким рубежом, что они предпочли бы, чтобы он остался в стороне и подумал лишь о своём благе.

Но… разве это возможно?

Помолчав, Се Лянь с тяжестью в голосе заявил:

— Не бывать тому!

А после широким шагом направился вперёд.

Усмирение Юнъани. Наследный принц выходит на поле боя

Фэн Синь и Му Цин, оставшись за спиной Се Ляня, удивлённо застыли, воскликнули «Ваше Высочество!» и немедленно побежали следом, защищая принца с двух сторон.

Тем временем собравшиеся вокруг люди уже увидели юношу в белых одеждах, который вышел на середину улицы Шэньу. После недолгого беспорядка процессия снова построилась. Более тысячи человек, напирая друг на друга, окружили Се Ляня. И вот раздался первый неуверенный голос:

— Вы… вы — Его Высочество наследный принц?

Второй с сомнением заметил:

— Но разве не говорили, что Его Высочество наследный принц давно вознёсся? Он больше не простой смертный, как он может появиться здесь?

Третий громко выкрикнул:

— Это он! Три года назад во время торжественного шествия на Празднике фонарей я видел его своими глазами, это Его Высочество наследный принц!

С каждым мгновением всё больше людей узнавали Бога Войны, которому они изо дня в день возносили молитвы. Се Лянь медленно произнёс:

— Это я. Я вернулся.

После этого люди сошли с ума.

— Нисхождение божества! Это истинное нисхождение божества!

— Небожитель сошёл в суетный мир!

— Наверняка Его Высочество спустился лишь потому, что не смог больше видеть, как мы терпим унижения от этих разбойников!

Кто-то тут же с надеждой спросил:

— Ваше Высочество наследный принц, вы ведь поведёте нас в бой, чтобы разбить людей Юнъани? Вы ведь наверняка так и сделаете? Уверен, так и будет!

Помолчав, Се Лянь спокойно ответил:

— Я вернулся, чтобы защитить государство Сяньлэ. Защитить мой народ.

Даже Фэн Синь и Му Цин, которые стояли рядом с принцем, услышав эту фразу, не посмели утверждать, что же она, в конце концов, означает. Однако люди, которым в голову ударила горячая кровь, восприняли её так, как им хотелось. Се Лянь же имел свой собственный замысел. Он ощутил, как сердце бьётся всё быстрее, стиснул зубы и добавил:

— …Верьте в меня! — Принц сжал кулаки. — Ваша вера даст мне больше сил. С этими силами я до самой смерти буду защищать Сяньлэ, защищать всех людей. Прошу вас, верьте в меня!

Именно этого мгновения и ждали люди, именно это обещание жаждали услышать. Толпа разразилась пылкими овациями и принялась падать на колени, круг за кругом, кланяясь в ноги Его Высочеству наследному принцу.

— Клянёмся до смерти следовать за вами! Следовать за Его Высочеством!

— Защитим Сяньлэ!

Едва жители столицы услыхали, что «небожитель сошёл в суетный мир», они все стеклись сюда с городских улиц и переулков, чтобы узреть чудо, которое бывает раз в тысячу лет. Даже воины императорской стражи, подоспевшие на новость, не посмели воспротивиться всеобщему порыву и присоединились к поклонению. Троица оказалась зажата посреди улицы, так что трудно сделать шаг. Фэн Синю и Му Цину, в попытках навести порядок, пришлось выкрикивать:

— Не толпитесь, никому не толпиться!

Впрочем, особого действия это не возымело. Каждый хотел протиснуться как можно ближе к тому месту, где стоял Его Высочество наследный принц, дотронуться рукой до края одежд божества, сошедшего с небес. Людям казалось, что таким образом на них словно снисходило благословение и счастье. В итоге пришлось потревожить государя в императорском дворце, чтобы он повелел послать нескольких генералов с солдатами, облачёнными в полное обмундирование, и только так удалось отогнать разгорячённую толпу.