— Что за человек… Жизнь ему не дорога!

— Все стараются как-то выжить.

Принц даже сожалел немного — если бы он знал, что так получится, не стал бы разбивать три плиты на груди, сразу признал бы поражение. Тогда и соперник не нагрузил бы себя четырьмя плитами. Пусть главарь шайки грубый и неотёсанный, но всё же его поступок достоин уважения.

— И вообще, — добавил принц, — никто ведь не говорит, что без выступлений на улицах нам только и остаётся, что повеситься на дереве.

Но когда они к вечеру вернулись в свою хижину, матушка опечаленно сообщила принцу, что его отцу стало хуже, и сейчас государь не способен вынести ещё один переезд, нужно какое-то время восстановить силы и здоровье. Другими словами, они пока что не могут покинуть этот город.

Се Лянь вновь перевернул все свои запасы, но так и не нашёл, что ещё заложить, поэтому сел на ящик и уставился перед собой в пустоту. Фэн Синь как раз варил снадобье, при этом хмыкая себе под нос какую-то песенку, да ещё ужасно противную… Се Лянь не желал обращать на него внимания, но тут уж не выдержал:

— Что это с тобой? Настроение, что ли, прекрасное?

Фэн Синь поднял голову и отозвался:

— А? Да нет…

Се Лянь не поверил:

— Правда?

Принц заметил, что с самого первого дня, как они взялись за уличные представления, Фэн Синь стал каким-то странным, особенно в последние дни. Иногда он мог глупо заулыбаться без причины, иногда вдруг загрустить. Когда Му Цин ещё не покинул их, эти двое большую часть времени были неразлучны, теперь же, после ухода Му Цина, Фэн Синь часто в одиночку ходил навещать государя и государыню, чтобы отнести им еды или ещё за какими другими делами. Когда он пропадал надолго, Се Ляню начинало казаться, что Фэн Синь столкнулся с какими-то неприятностями, но принц не находил в себе сил на расспросы. Глядя на горшок со снадобьем, он помолчал немного и спросил:

— Это был последний свёрток?

Фэн Синь, поворошив бумажные свёртки от лекарств, валяющиеся на полу, ответил:

— Да. Если завтра мы… — Он вспомнил, что государь сейчас в хижине, и нельзя, чтобы он услышал, поэтому тут же понизил голос: — Если завтра не сможем выступать на улицах, что будем делать?

Просидев ещё долгое время, Се Лянь вдруг поднялся и сказал:

— Оставайся здесь. А я пойду что-нибудь придумаю.

Фэн Синь с сомнением спросил:

— Куда ты пойдёшь? И что ты можешь придумать?

Но Се Лянь уже направился прочь и ответил, не оборачиваясь:

— Не спрашивай. И не ходи за мной.

Наследный принц совершает неудачное ограбление на горной тропе

Принц строго наказал Фэн Синю остаться с государем и государыней, а сам покинул их ветхое жилище. Он всю дорогу то и дело оборачивался, сердце едва не выскакивало из груди. Принц шёл довольно долго, и лишь убедившись, что Фэн Синь действительно не последовал за ним, вздохнул спокойно.

Приведя душевное состояние в порядок, Се Лянь с передышками прошёл ещё более десятка ли и наконец выбрал место, показавшееся ему подходящим… Горную тропу, петляющую по дикой безлюдной местности.

Он огляделся по сторонам, удостоврился, что вокруг никого, скрыл лицо белой лентой, да покрепче, одним прыжком взобрался на дерево и спрятался там, затаив дыхание, затем принялся терпеливо ждать проходящих мимо путников.

Именно. «Способ», к которому решил прибегнуть принц, — то, что люди называют «отобрать у того, кто побогаче, и отдать тому, кто победнее».

Когда-то Се Лянь только от уличных рассказчиков или из городских повестей слышал истории о благородных бродячих разбойниках, которые промышляли грабежом богачей, помогая беднякам. Самому же принцу никогда не приходилось заниматься подобным, даже помышлять о таком не приходилось. Поскольку он думал так: не важно, насколько приукрашена, насколько благородна цель, грабёж есть грабёж, воровство есть воровство. В противном случае, с ловкостью Се Ляня, он мог не только забраться незамеченным в чей-нибудь дом, для него не представило бы трудности даже обнести государственное казначейство, перебив всю охрану.

Но теперь у него не осталось выбора. И если непременно искать оправдания, «грабёж» всё-таки лучше «кражи», на самую малость. Наверное, потому, что совершается «в открытую». После долгих душевных терзаний Се Лянь всё же, образно выражаясь, влепил прежнему себе звонкую пощёчину — решил отобрать у других, кто побогаче, и отдать тому, кто победнее — себе самому.

Самый быстрый способ!

Присев на ветке дерева, Се Лянь не видел кругом ни души, ночь была тёмной и ветреной, кругом царило безмолвие. Но его сердце билось как бешеное.

Даже во время охоты на самого свирепого оборотня принц не испытывал такого волнения. У него дрожали руки, когда он выудил из рукава холодную и чёрствую маньтоу.

Если ты привередлив в еде, следовательно, не так уж и голоден. Когда Се Лянь осознал эту простую истину, неожиданно для себя привык ко вкусу пресного теста.

Приближалась зима, ночи становились холоднее, и принц, поедая остывшую булочку, с каждым выдохом выпускал облачка белого пара. Не желая быть замеченным, Се Лянь даже не рассматривал слишком людные места, намеренно избрав такое захолустье. В итоге ему пришлось прождать без малого четыре часа, когда вдали показался медленно бредущий человек.

Се Лянь встрепенулся, в три укуса прикончил остаток маньтоу и пригляделся к путнику, который оказался каким-то стариком.

Тот был одет довольно хорошо, значит, деньги у него водились. Но, разумеется, Се Лянь не мог напасть на старика. Не то от разочарования, не то вздыхая с облегчением… в общем, принц решительно пропустил путника мимо и стал дожидаться следующего.

Спустя ещё два часа, когда от долгого сидения ноги Се Ляня занемели, да и вообще нижняя половина тела едва не окоченела, на дороге показался ещё один путник. Видя, что тот передвигается тоже очень медленно, Се Лянь подумал: «Неужели опять старик?»

Но когда человек приблизился, принц увидел, что это не старик, а молодой парень.

На лице его играла простодушная улыбка, а шёл он так медленно из-за тяжёлого мешка с рисом, взваленного на спину. Ладони Се Ляня вспотели, он спросил сам себя в душе: «Действуем?»

Поколебавшись ещё мгновение, принц всё-таки не сдвинулся с места.

Причина была такова: по лохмотьям, одетым на путнике, да ещё по истёртым до дыр, через которые выглядывали пальцы, соломенным сандалиям, принц рассудил, что парень очень беден. А радовался он наверняка потому, что наконец-то раздобыл где-то мешок риса на пропитание. Может, его семья голодала уже много дней, а может, он продал единственную корову, чтобы купить этот рис? И если сейчас кто-нибудь ограбит бедняка, это ведь приведёт его в полное отчаяние!

Се Лянь насочинял целую историю, а потом вспомнил, что ему самому, возможно, хватило бы и половины того мешка. Но к тому времени путник уже удалился. Тогда принц решил больше не колебаться и продолжил ждать.

Так он просидел на дереве ещё много часов, от темноты до белого дня. За это время мимо прошли ещё где-то человек десять, и каждый раз Се Лянь хотел совершить задуманное, но находил разнообразные причины, чтобы этого не делать, и отпускал путников. Множество раз он думал «Не выйдет! Лучше вернуться!», ведь ни один разбойник не занимается грабежами с таким настроем, и будет поистине казаться происками нечистой силы, если ему удастся кого-нибудь ограбить. Но, стоило только вспомнить, что по возвращении он не сможет купить ни лекарств, ни еды… принц всё же, скрепя сердце, оставался ждать.

Прошло ещё полдня, когда на горной тропе наконец показался последний путник.

Мужчина, на вид среднего возраста, хорошо одетый, если даже не богач, то наверняка благородного происхождения. От него веяло неким коварством и хитростью, облик сразу отталкивал любого. С первого взгляда ясно: на доброго человека он не похож.

Однако внешность, как известно, бывает обманчива, и Се Лянь не удержался от мысли: «А вдруг этот человек только выглядит злым и коварным? На самом же деле — хороший. Что тогда? Пускай даже у него водятся деньги, неужели он заслуживает того, чтобы его ограбили?»