Изваяние скрывалось за белым газовым покрывалом целиком и стояло неподвижно, только смутно просвечивали его очертания. Похоже, оно куда-то указывало мечом, который держало в руке, и потому остриё едва не пронзало тонкую вуаль.

Прямо в этот миг от острия медленно расползалось багровое пятно, которое становилось всё больше, пачкая и пропитывая белую ткань.

На мече кровь!

Кто угодно, увидев подобное, понял бы, что с божественной статуей что-то не так. И возможно, под белым покровом вовсе никакая не статуя, а нечто иное. Се Лянь отпрыгнул назад, оказавшись плечом к плечу с Хуа Чэном, и направил на изваяние Фансинь. Хуа Чэн тем временем с мрачным лицом взмахнул рукой, и белый покров слетел со статуи.

Зрачки Се Ляня резко сузились.

Под вуалью всё-таки оказался его образ, образ Воина, радующего богов. В одной руке — меч, в другой — цветок, улыбка на лице. Только улыбка эта была окрашена кроваво-алым.

Кровь текла по мечу. Клинок пронзил окровавленное с ног до головы тело юноши с бинтами на лице.

Это был Лан Ин!

Закроется медная печь, и непревзойдённый неизбежно родится

Голова юноши склонилась набок. Похоже, он был без сознания. Едва увидев Лан Ина, Се Лянь чуть не бросился на выручку, но тут же шаг принца застыл, и он осознал: только что они видели здесь лишь Безликого Бая. Откуда внезапно появился Лан Ин?

Статуя Воина, радующего богов, некогда чистая в своей святости, теперь оказалась запятнана кровью до невыносимого состояния. При виде такой картины Хуа Чэн явно разгневался, его лицо помрачнело, от Эмина разошлись волны холодной Ци.

Он отчеканил:

— А ну, слезай.

И «Лан Ин» повиновался — выпрямил свесившуюся набок голову, открыл глаза и, медленно заскользив по клинку, опустился на землю.

Только что он, разбив окруживших его серебристых бабочек на сотни искр, воспользовался этим сиянием и спрятался под белым покровом божественной статуи, обернувшись Лан Ином.

Но раз уж он принял этот облик, следовательно, ему приходилось видеть мальчика.

— Где настоящий Лан Ин? — спросил Се Лянь.

Но Хуа Чэн возразил:

— Возможно, не было никакого «настоящего Лан Ина».

Если… с самого начала… существовал не «Лан Ин», а лишь не до конца восстановившаяся форма Безликого Бая, то всё остальное очень легко объясняется. Но Се Лянь, вспомнив как на горе Юйцзюнь погибла дева Сяоин, не пожелал поверить в это предположение. Принцу на ум пришла другая мысль, он медленно проговорил:

— Или же… он пожрал Лан Ина.

Тем временем тело «Лан Ина» постепенно вытягивалось, становилось выше, бинты медленно опадали с лица, открывая спрятанную за ними маску Скорби и радости. Услышав слова принца, он чуть приподнял голову и, будто бы с улыбкой, произнёс:

— Угадал.

Вот оно что. Всё действительно так, как предположил Се Лянь.

Когда Цзюнь У разбил Безликого Бая в пух и прах, от демона осталась лишь частичка призрачной души. И эта частичка скиталась в мире людей, пока однажды не нашла Лан Ина, который тоже оказался демоном.

Безликий Бай неким образом завлёк или обманул мальчика, чтобы тот позволил ему поселиться в своём теле. В противном случае слабой частице души не удалось бы поглотить Лан Ина.

Но когда душа оказалась в новом теле, она начала постепенно восстанавливаться, и результат Се Лянь и Хуа Чэн могли лицезреть воочию. Демон пожрал демона. Безликий Бай поглотил Лан Ина, заняв тело своего бывшего носителя. Так же как Хэ Сюань пожрал истинного Божка-пустослова. И теперь Лан Ин стал слугой, а не хозяином.

Всего спустя несколько мгновений «Лан Ин» полностью принял облик Безликого Бая.

Хуа Чэн, не отрывая от него взгляда, задал вопрос:

— Почему Лан Ин согласился разделить с тобой тело и дух?

Следует знать, что подобное могло приравниваться к просьбе незнакомца открыть двери вашего дома, впустить его и позволить жить с вами. Лан Ин тоже являлся демоном, прожившим несколько сотен лет, и, несмотря на пугливый и робкий характер, всё-таки не был настолько глуп.

Безликий Бай мягко ответил:

— Разумеется, я могу рассказать тебе. Но… ты уверен, что тот, кто рядом с тобой, захочет, чтобы я говорил прямо здесь?

Хуа Чэн посмотрел на принца. Выражение лица Се Ляня стало немного странным, он даже не обратил внимания на взгляд Хуа Чэна, направленный на него.

Безликий Бай заговорил:

— Мальчик по фамилии Лан, из государства Юнъань, перенёсший поветрие ликов. Почему он позволил мне себя поглотить? Неужели ты сам не понимаешь, почему?

Лицо Се Ляня мгновенно сделалось на тон бледнее, на тыльной стороне ладоней вздулись вены. Он рубанул мечом и закричал:

— Замолчи!

Безликий Бай молниеносно уклонился, и удар со звоном отколол длинный меч от божественной статуи, которая держала оружие в руке.

Ну вот, теперь меч Воина, радующего богов, оказался сломан, и статуя уже ни на что не годилась. Се Лянь немедля опомнился, словно его окатили с ног до головы холодной водой. Призрачные бабочки, будто бы разгневавшись, налетели на Безликого Бая роем, но тот лишь издал равнодушный смешок, непринуждённо укрылся своим широким рукавом и, больше не медля, растворился в темноте.

Се Лянь же, глядя на сломанный каменный клинок, невольно произнёс, обращаясь к Хуа Чэну:

— Прости…

Хуа Чэн прервал:

— Ваше Высочество, как тебе самому не смешно просить у меня прощения? Он ушёл. Как поступим дальше?

Се Лянь, чуть придя в себя, отозвался:

— Он сбежал? Нельзя позволить ему попасть в Медную печь!

В погоне за Безликим Баем они покинули пещеру Десяти тысяч божеств и вновь ступили на снежную вершину. Но только оказавшись на поверхности, ощутили, как гора качается, а земля уходит из-под ног. Посмотрев наверх, двое увидели несущуюся вниз лавину, по силе во множество раз превосходящую ту, что сошла ранее. Будто бы нечто, скрытое под снегами, пробудилось и сейчас с яростным рёвом сбрасывало с себя покров тысячелетней мерзлоты.

Се Лянь воскликнул:

— Неужели мы сможем подняться?!

Хуа Чэн крепко сжал руку принца и ответил:

— Просто идём со мной!

И они начали восхождение сквозь снежно-ледяной оползень. Путь выдался полным опасностей, временами приходилось отступать, но всё же им удалось, избежав самых яростных потоков снега и камней и бесчисленных подснежных ям, выбраться на дорогу, ведущую к цели.

Оказавшись наконец на самом верху, они увидели вершину, которую сковали льды, намёрзшие бесчисленными слоями. Се Лянь чувствовал, что стоит чуть ускорить шаг, и он поскользнётся, но Хуа Чэн, держа его за руку, уверенно шёл вперёд, так что принц мог ничего не бояться. Вскоре они оказались у кратера вулкана. Зрелище потрясало величием — кратер напоминал огромный, зияющий чернотой ревущий зёв, распахнутый в небеса. Возможно, это была лишь иллюзия, но в самой его глубине будто бы сверкали пугающие красные всполохи, которые то появлялись, то исчезали вновь. Се Ляня охватил необъяснимый страх, он покрепче прижал шляпу, чтобы её не унесло снежным ветром, и спросил:

— Он уже там, внутри?

Хуа Чэн, бросив лишь взгляд, сделался сосредоточенно-серьёзным.

— Уже там.

— Как ты это понял?

— Медная печь запечатывается.

Се Лянь немало удивился и почувствовал себя застигнутым врасплох.

— Как же это? Так быстро, и уже запечатывается? Но ведь внутри должны оказаться несколько демонов, чтобы между ними началась битва?

— Обычно так и происходит. Но если Медная печь посчитает, что вошедший обладает достаточным потенциалом, чтобы пробиться наружу, и этот демон потребует от горы, чтобы она запечаталась, то гора выполнит требование. — Помолчав, он добавил: — Когда-то я именно так и поступил.

— И всё же, непревзойдённый он или ещё нет? Что случится, если внутрь Медной печи попадёт Князь Демонов, который уже достиг высшего уровня?

— С ним случится то же, что происходит с вознёсшимся небожителем, когда он повторно проходит через Небесную кару.