— Сворачивайся!

Жое немедля послушалась, потянув всех троих к дворцу, и вскоре они уже запрыгнули на крышу. Здание оказалось достаточно большим, а крыша широкой, с каменной опорой, поэтому можно было не бояться, что её снесёт лавой. Здесь они наконец временно выдохнули.

Немного оправившийся от потрясения Фэн Синь, растерянно глядя на пустой «край обрыва» и сам себе не веря, проговорил:

— Му Цин… упал?

Се Лянь, с огромным трудом успокоив бешено бьющееся сердце, отдышался, стёр капли пота со лба и ответил:

— Нет!

Если встать на самом краю крыши и чуть наклониться, можно увидеть, что в скалу на краю обрыва вонзилась длинная сабля. А за рукоять этой сабли крепко держатся две руки, под которыми виднеется раскрасневшееся от напряжения и нахлынувшей крови лицо.

Му Цин занял положение довольно опасное, аккурат параллельно ниспадающему потоку лавы. Возле его лица пролетали искры, что в реальности отражало фразу «огонь подпаляет брови», и если бы не заслон из божественного сияния, который защищал Му Цина от действия жара, его лицо давно расплавилось бы, а голова превратилась в горящий факел.

Но всё же защитное сияние долго не продержится, а если он просто спрыгнет в бассейн с лавой, тоже мгновенно испарится, и костей не останется!

От такого зрелища любого охватила бы тревога.

— Что теперь делать?! — воскликнул Фэн Синь. — Ваше Высочество, твоя белая лента до него дотянется?

Се Лянь уже попытался, но отозвал Жое и теперь охлопывал пламя с ленты.

— Не выйдет! Слишком далеко! Жое загорится, едва добравшись до середины!

Одежда Му Цина тоже занялась множеством мелких языков пламени, рукоять сабли от жара сделалась обжигающей, но тот по-прежнему крепко держался за неё, не решаясь ни расслабить пальцы, ни посмотреть вниз.

Стоит отпустить саблю, и внизу Му Цина ждёт не только бушующее море пламени, но и завывания бесчисленных голодных духов умерших, которые словно взывали к человеку, висящему над ними и изо всех сил противившемуся гибели, и желали, чтобы он поскорее присоединился к ним.

Му Цин крепко держался за рукоять сабли, по его бледному лбу катились капли пота. Он перевёл взгляд на троицу вдалеке и шевельнул губами, словно хотел позвать на помощь, но с его характером было очень трудно выговорить слова вроде «помогите», «спасите меня».

К тому же, неважно, способен ли Хуа Чэн сейчас спасти его, вряд ли он пойдёт на это. О Фэн Сине тоже судить трудно. Оставался лишь один человек, который, как надеялся Му Цин, желал и мог его спасти, даже имел возможность повлиять на двоих других — и это Се Лянь.

Тогда Му Цин, из последних сил подтягиваясь выше, так что на лбу у него вздулись вены, прокричал принцу:

— Ваше Высочество!

Се Лянь как раз быстро изучал обстановку, а услышав крик, повернулся к Му Цину. Тот долго терпел, но всё же сделал вдох и с красным лицом добавил:

— Поверь мне! Ваше Высочество, Ты же знаешь, что я не лгу? Ты же знаешь, что я бы не стал по-настоящему вредить вам?!

Он с такой надеждой обращался к Се Ляню, будто хватался за последнюю спасительную соломинку, однако… его слова заставили принца вспомнить иную картину.

Однажды вечером, много лет назад, Се Лянь с точно такой же надеждой спросил Му Цина…

Ты же знаешь, что я не лгу?

И что тогда ответил ему Му Цин?

Принц не вспоминал об этом ни разу за несколько сотен лет, но вопрос Му Цина неожиданно вытащил тот случай из давно забытого тёмного уголка его памяти на свет.

И процесс уже было не остановить — бесчисленные картины и голоса замелькали в сознании Се Ляня, который с удивлением обнаружил, насколько чёткими остались эти воспоминания! Значит, он никогда об этом не забывал!

Му Цин не дождался ответа, и похоже, под странное молчание принца, вспомнил тот же инцидент. Его лицо переменилось — видимо, он тоже понял, что совершил ошибку, выкрикнув фразу, которой невольно напомнил Се Ляню то, о чём сейчас напоминать не стоило.

Хуа Чэн за спиной Се Ляня спокойно произнёс:

— Гэгэ, прежде чем ты примешь решение, я должен сказать тебе кое-что.

Се Лянь наконец вернулся из воспоминаний и спросил:

— Что?

— Первое. Если ты отправишься его спасать, подвергнешь свою жизнь смертельной опасности. Этого не избежать, разве что поток лавы остановится сам по себе.

Но кто знает, когда поток лавы прекратит течение? От жара сабля Му Цина раскалилась докрасна, он не сможет сжимать её руками так долго, как ему продержаться?

Се Лянь промолчал. Хуа Чэн добавил:

— Второе. Если Му Цин теперь служит Цзюнь У, тот непременно найдёт способ забрать его оттуда. Но ты попадёшь в смертельную ловушку. И вероятность этого очень велика. Вспомни всё, что он делал по дороге сюда.

Напал на Фэн Синя, завёл их в оружейную, отказался признавать вину, да ещё огрызался, затем внезапно исчез, когда на них напало оружие, и привёл их сюда, как раз когда во дворец устремились потоки лавы. Возможно, он и сейчас намеренно провоцирует Се Ляня сделать шаг в западню, из которой не будет возврата?

Молчание Се Ляня несколько затянулось. Рукоять сабли раскалилась докрасна, Му Цин громко вскрикнул, отпустил одну руку и повис на другой, но не решился слишком долго оставаться в таком положении и вновь схватился за рукоять. При этом его ладони уже дымились белыми струйками, и даже с большого расстояния остальные почувствовали запах подпаленной плоти.

Хуа Чэн небрежным жестом выпустил с ладони бабочку, но та, хлопая крыльями, пролетела несколько чжанов, меньше трети расстояния до Му Цина, и растворилась в воздухе, обернувшись серебристым паром.

Се Лянь понял, что тем самым демон продемонстрировал ему — призрачные бабочки тут не помогут. Смертельный тупик. Не стоит пытаться выйти из него, рискуя жизнью.

Лицо Му Цина, который тоже видел исчезновение бабочки, застило отчаянием. Он понял. Сейчас, во-первых, никто не способен его спасти, во-вторых, никто не поверит ему. Учитывая сотни предпосылок, доказывающих его злонамерение, Се Лянь ни за что не станет рисковать собственной жизнью, чтобы его вытащить.

Но только, невзирая на отчаяние, Му Цин не хотел смириться, не желал оставлять надежду. Стиснув зубы, он выкрикнул:

— Можешь не верить мне, ну и ладно! Я не собираюсь вот так умирать!

Он ухватился за рукаять крепче, словно намереваясь совершить кувырок и встать на саблю ногами, но только подтянулся на несколько цуней, как вдруг резко просел!

Му Цин опустил взгляд, и в его глазах отразилось бесчисленное множество озлобленных духов, которые уже расплавились до кроваво-красного месива. С исказившимися от жара лицами они хватали его за ноги и тащили вниз!

Духи, почти смешавшиеся с лавой, неожиданно выплыли на поверхность и один за другим повисли на Му Цине, тяжёлые и обжигающие, отчего его положение заметно ухудшилось.

— Прочь! — завопил почти обезумевший Му Цин.

Не то чтобы ему не приходилось встречаться со смертельной опасностью за сотни лет. Но то были лишь ранения, а смерть в кипящей лаве в тысячу раз страшнее. Стоило только помыслить, что он обернётся струйкой дыма, как та неживая призрачная бабочка, и исчезнет без следа… Му Цин просто не мог этого принять.

В итоге силы Му Цина подошли к концу, пальцы чуть разжались и больше схватиться за рукоять сабли не смогли.

Пространство под саблей опустело… Он сорвался! Тёмный силуэт полетел в бушующую пламенем лаву.

— А-а-а-а-а-а!

Но несмотря на пронзительный крик, его тело, пролетев совсем немного, резко застыло и повисло в воздухе!

Му Цин не успел прийти в себя от испуга, добрая половина волос на голове до сих пор стояла дыбом, но рефлексы никуда не делись — он быстро ощупал себя и обнаружил, что вокруг его талии намоталась белая шёлковая лента.

Разумеется, это была Жое. Но ведь крыша дворца, где временно спасся от огня Се Лянь, находилась не настолько близко к пропасти, и ранее лента не могла дотянуться до Му Цина. Как же вышло, что Жое схватила его, когда он сорвался?