Пока ещё принцу удавалось держать себя в руках. Но если Нежные объятия в самом деле дадут плоды, это обернётся серьёзной проблемой. Наилучшим решением стало бы сейчас же вернуться в столицу и призвать Фэн Синя и Му Цина в качестве хранителей^[139].

Но в этот миг Се Лянь даже не мог встать, поскольку у него подкашивались колени. Иного выхода не оставалось, и принцу пришлось позвать юного воина:

— Ты… подойди^[140].

Слова принца заставили юного воина, который стоял к нему спиной, задеревенеть. Юноша медленно развернулся, но так и не осмелился подойти. В сложившемся положении нельзя было допустить промедления, поэтому, видя его колебания, Се Лянь ощутил горячую вспышку волнения в сердце. С трудом сдерживая тревогу, он воскликнул:

— Не бойся, я ничего тебе не сделаю. Подойди же, скорее!

Юноша наконец сдвинулся с места. Но, подбежав к принцу, вновь резко остановился в паре чи от него. Се Лянь неслышно вздохнул и протянул ему руку:

— …Помоги мне подняться. Уведи меня отсюда.

Когда юноша с крайней осторожностью взялся за его руку, Се Лянь, будто умирающий, что наконец нашёл опору, мгновенно ощутил, как силы его покинули, и буквально упал, повиснув на юноше.

Принц полностью находился во власти аромата Нежных объятий, температура его тела взлетела вверх, он весь уже пылал жаром. Но ладони юноши оказались такими же обжигающими, как у самого принца, и ещё немного дрожали.

Се Лянь повис на нём совсем ненадолго, немного скопил силы, сделал глубокий вдох и с трудом выпрямился. Он не хотел заставлять кто-то меньше и слабее себя тащить его на спине и сделал несколько медленных шагов сам, юноша только слегка поддерживал его. Но тут внезапно раздался голос цветочного оборотня:

— Ну нет, Ваше Высочество наследный принц, не покидайте же нас! «Он» ждёт вас там, на тропе, и если вы уйдёте, то встретите «Его».

«Его»?

Се Лянь спросил:

— Кто этот «Он»?

Упомянув о «Нём», цветочные оборотни, кажется, сами немного испугались. Поколебавшись в безмолвии, они прошелестели:

— «Он» — это «Он». — Цветы потёрлись друг о друга бутонами, повторяя: — «Он» — это «Он». Тот, кто привёл нас сюда.

Несмотря на их категорическое нежелание называть ни имени, ни личности того, о ком говорили, в мозгу Се Ляня тут же возникла маска, наполовину смеющаяся, наполовину плачущая.

— Вы хотите сказать, что если я сейчас уйду, тот человек, что закопал вас здесь, убьёт меня по дороге; но если я останусь, то он не придёт за мной, верно?

Оборотни остались весьма довольны и захихикали, кивая головками цветов. В душе Се Ляня ни с того ни с сего разгорелось пламя.

Кто-то решил не убивать его, а вместо этого заточить в таком месте, в подобных обстоятельствах, о которых даже постыдно завести разговор — это глупая шутка или что?! Да лучше бы его сразу вызвали на смертельный поединок!

Немного успокоившись, он подавил раздражение внутри. Видимо, противник вовсе не собирался побеждать его в битве лицом к лицу, а намеревался лишь нанести урон магическим силам, снизить уровень его мощи, заставить растерять последователей.

Нельзя слепо верить словам оборотней. Но если подумать, окажись их речи ложью, принц не мог гарантировать, что ему с юношей удастся уйти в целости и сохранности, даже если Се Лянь позволит юноше поддерживать или нести себя на спине. Ведь стоит противнику на пути их следования разбросать ещё несколько женщин, и принц со своим спутником попадут в ещё более неловкое и затруднительное положение.

Взвесив всё положение дел, Се Лянь с жаром выдохнул, закрыл глаза и произнёс:

— Отведи меня в пещеру.

Юноша повиновался — провёл принца через поляну, усыпанную трупами, и оказался вместе с ним у входа в пещеру. Се Лянь прошептал:

— Стой.

Рядовой остановился. Се Лянь, с трудом поднимая дрожащую руку, спросил:

— Где твой меч?

Левой рукой поддерживая принца, юноша правой поднял клинок. Се Лянь вытянул руку и закатал рукав, обнажив предплечье, в прозрачном свете луны напоминающее холодный нефрит сорта «Бараний жир»^[141].

Юноша на миг перестал дышать, но Се Лянь не заметил этого, только прошептал:

— Уколи меня клинком.

Рука юноши с зажатым в ней мечом мгновенно упала. Се Лянь добавил:

— Не нужно бояться, просто коли и всё, да поглубже. Я должен поставить магический барьер, но сейчас у меня нет при себе иных артефактов, придётся пролить кровь, иначе никак.

Но юный воин воскликнул:

— Ваше Высочество, возьмите мою кровь! — он вскинул руку и порезал её о меч, совершенно не щадя сил.

Се Лянь попытался остановить:

— Не нужно! Твоя кровь… — но не успел, из глубокого длинного пореза, который уже появился на руке юноши, неудержимо хлынула кровь.

Тогда Се Лянь вздохнул:

— Ай… ты… ладно.

Кровь принца обладала способностью благословлять, разве можно сравнивать столь бесценное сокровище с кровью простого смертного? Однако, видя искренний порыв юного воина, Се Лянь не позволил себе сказать прямо, что его жест абсолютно бесполезен. Только произнёс:

— Большое спасибо тебе. Но всё же придётся взять немного и моей крови, в качестве вспомогательного элемента.

Далее Се Лянь сам взял меч. Но поскольку его руки дрожали, пришлось несколько раз нанести удар, прежде чем клинок попал ровно в середину предплечья. Тёмно-алая кровь божества стекла вниз по белоснежной коже. Принц каплями провёл две дуги у входа в пещеру, будто бы поставил два заслона. Можно сказать, это был жест непозволительных растрат драгоценного дара. Се Лянь также для вида примешал немного крови юноши, а когда закончил, ощутил ещё более сильное головокружение.

— Идём внутрь…

В пещере царила непроглядная темнота. Юноша достал из-за пазухи бумажный факел^[142], поджёг при помощи огнива, и вокруг стало намного светлее.

Лицо юноши пряталось за плотно намотанными бинтами, а вот плачевное состояние Се Ляня обнажилось бесповоротно. С него катил холодный пот, волосы чуть растрепались, в уголке рта сочилась кровь, губы распухли и раскраснелись. Это осталась рана с того раза, когда принц осенил драгоценный меч благословением, прокусив губу. Свет огня больно резанул Се Ляню по глазам, а от волны тепла ему стало ещё хуже. Принц немедленно попросил:

— Не зажигай огонь. Погаси.

Юноша сразу же бросил бумажный факел на землю и затоптал. Пещера вновь погрузилась во тьму. Се Лянь, которого он завёл внутрь пещеры, сел прямо на землю в позу для медитации успокоения сердца. Спустя некоторое время принц медленно произнёс:

— Теперь у меня будет для тебя задание. Сможешь выполнить?

Юноша припал на одно колено и ответил ему:

— Десять тысяч смертей не остановят меня^[143]!

Се Лянь, сдерживая дыхание, которое всё учащалось, с трудом сохранял спокойствие.

— Перед входом в пещеру я установил защитные барьеры. Всего их два. Первый не позволит тварям снаружи ворваться внутрь; второй не даст людям изнутри выбраться наружу.

Беззвучно отдышавшись, принц продолжал:

— Между двумя барьерами есть пространство. Ровно для одного человека. Ты должен находиться там. Охранять вход. Что бы ты ни услышал снаружи, не выходи;      и точно так же, не важно, что будет происходить со мной внутри, ты ни в коем случае не должен сюда входить.

Юноша на мгновение оторопел:

— Ваше Высочество, вы останетесь здесь один?

— Да. Не знаю, что я способен натворить… В общем, что бы ни произошло, тебе нельзя заходить.

В подобных обстоятельствах вернуться в город уже не представлялось возможным. Что до подмоги, Ци Жун, должно быть, всё ещё в пути, мчится, спотыкаясь на каждом шагу. Только чтобы добраться до столицы, ему понадобится бежать очень долго, а пока он приведёт солдат на помощь, вообще неизвестно сколько пройдёт времени. Придётся очертить себе территорию, чтобы удерживать позиции и придумать способ избавиться от действия аромата нежности. Голос принца сделался мрачным: