Всё летит из огня, да в полымя!

– Что вы, ребята, здесь делаете?

– Ты по-прежнему наш сын и к тому же несовершеннолетний. Больница вызвала нас, – объяснил отец, – Что произошло?

– Карлинг, что с тобой сделали? – закричала мама увидев меня. Ладно, я знаю, что материнские инстинкты включаются когда нужно, но этому ведь конца-края не видно.

– Я вот сам пытаюсь выяснить, – прокомментировал полицейский.

– Несчастный случай? – предположил папа, рассматривая меня и полицейского.

– Нет.

– Ну? – поторопили меня одновременно отец и полицейский. Даже доктор и мед. сестра остановились, чтобы послушать ответ.

Я взвыл.

– Хорошо. Я просто скажу, что полиция здесь ничем не поможет, никаких обвинений не будет. Родители девушки пришли домой немного раньше, чем мы ожидали. Всё?

У всех заняло пару секунд, чтобы понять, что произошло и шумиха возобновилась. Мама была "невероятно разочарована" во мне. Сестра и врач просто закатили глаза. Папа пытался подавить смех.

Полицейский же даже не пытался. Он засунул блокнот в карман.

– И ты не хочешь выдвигать обвинения?

– Ни за что! – ответил я.

Он пожал плечами.

– Могло бы быть хуже, ты знаешь.

– Как?

– Мог прийти муж твоей подружки, – со смехом он вышел из комнаты. Я знал много копов и понимал, что стану предметом их обсуждения сегодняшним вечером в участке.

Мама продолжала отчитывать меня, пока надо мной корпели врачи, а папа даже не думал останавливать её. После того, как перевязали нос, меня уложили животом на стол, осматривая травмы на спине. На боку появился огромный синяк и мне сказали, что без рентгена не обойдешься.

– Это от чего? – спросил папа.

– Миссис Колосимо попала в меня свои чайным сервизом, полагаю.

Папа хихикнул. Затем они начали давить и щупать мою задницу, а мама продолжила ругаться. Хирургическими щипцами вытащили деревянные щепки из моих булок, затем меня перевязали и там. Я объяснил, что это был кофейный столик, и меня привили от столбняка. Порез на левой ноге был хуже. Они вытащили осколок чашки для чая и понадобилось четыре шва, чтобы закрыть его.

Когда я уходил, мне было почти также больно как тогда, когда я приходил!

Мне выписали болеутоляющие, послали на рентген, и выпустили около полуночи.

На самом деле то, что родители были рядом – было неплохо. Я был в никакой форме, чтобы водить. Мама села за руль моей машины. (Папа накрыл кровавые пятна одеялом), а меня отвез папа на своей. Я выбросил окровавленные джинсы и переоделся в больничную униформу и тапочки. Мы остановились в ночной аптеке, а затем я пошел домой. Мои родители пошли за мной.

Они наблюдали за тем, как я захожу на кухню, открываю болеутоляющие и читаю инструкцию. Одна таблетка каждые четыре часа. Нахер. Пью две. Открываю шкафчик с алкоголем, достаю бутылку Canadian Mist и хватаю пару стаканов.

– Кто-нибудь хочет, прежде, чем я пойду спать? – спросил я.

Мама была ошарашена тем, что в моем доме водится алкоголь. Мой отец же даже не был удивлен.

– Лучше не пей с таблетками, – сказал он мне.

– Карлинг! Что ты делаешь?

Я испытывал удачу, но мне было плевать.

Налив шот, я подвинул его к отцу, а затем налил себе.

Глянул, приподняв бровь, на маму, но она была в состоянии шока и не отреагировала. Я пожал плечами и повернулся к папе.

– Будем!

– Будем!

Мы подняли стаканы и опустошили виски в один глоток.

– Вы двое – отвратительны! – сказала мама.

– Ширли, успокойся, – устало ответил папа.

– Карл, надеюсь ты выучил урок!

Какой урок, мама? Не встречаться с девушками, что болтают о сексе с родней? Или не трахаться в гостиной? Или быстрее убегать от отцов-убийц? Я был слишком уставшим, чтобы спорить, а потому просто ответил:

– Мама, спасибо, что привезли меня домой. Я очень ценю это. Доброй ночи, Пап.

– Ну, я никогда… – продолжила она, но папа схватил её за локоть и вывел.

Я выпил еще один шот и отправился спать.

Проснулся я уже после обеда, проспав четырнадцать часов. Мой телефон звонил без умолку, и я ответил, не дожидаясь записи. К несчастью, звонила мать, а не Джина. Мама хотела знать, почему я не отвечал на звонки (Потому что спал, ма) и не хочу ли я переехать обратно домой до выздоровления. (Нет, спасибо). Я лучше перееду к чете Колосимо.

Я скатился с кровати и встал только, чтобы почувствовать режущую боль в левой ноге. Я забыл о швах и попрыгал в ванну. Чувствовал я себя примерно так же, как и выглядел – старый мешок с дерьмом. Мистер Колосимо хорошо попал по мне ногой, к поломанному носу добавилась пара фингалов, ушиб на щеке и разбитая нижняя губа. Мои ребра чертовски сильно болели и еще пару дней придется хромать. Черный пояс по айкидо ничего не значит против разъяренного отца.

Я аккуратно почистил зубы, всё равно умудрившись приоткрыть рану в своей разбитой губе, так что пришлось проглотить еще одну таблетку. Мне сказали пару дней не принимать душ, так что я просто вышел из ванной, схватив халат. Автоответчик мерцал, пять звонков от мамы. Ничего от Джины.

Где-то неделю я провел в квартире, на диете из обезболивающего, пиве и курином бульоне с лапшой. Вы знали, что у всех цивилизаций есть свой вид куриного бульона, и что мамы по всему миру лечат им все болезни включая рак. Это так.

С синяками правда не работало, так что я особо не двигался.

В воскресенье отец сказал, что звонил Мистер Колосимо и требовал меня к телефону. Когда ему ответили отказом – тот начал угрожать мне, папе, маме, нашей семье, родственникам и Дэйзи. Папа ответил ему тем же, мама была счастлива сообщить мне о том, что это выглядело очень по-детски. Я не думал, что заезжать за ней в это воскресенье, как я обычно делал, было бы хорошей идеей. Джина так и не позвонила.

В утро понедельника я проснулся рано. У меня были занятия, да и нужно было время чтобы подготовиться к школе. Я смог обмотать ногу и принять душ. Затем заменил пластырь на лице на куда меньший, поменял бинты на заднице и смог замотать ногу меньшим слоем ткани, чтобы влезть в ботинок. Я все еще сильно хромал, но смог освоиться. Лицо выглядело отвратительно, синяки вошли в мерзкую желто-зеленую стадию. К счастью, разбитая губа по большей части зажила..

К середине недели я по-прежнему ничего не слышал от Джины.

Я пытался проезжать мимо её дома, но они посадили её под домашний арест. Машина матери стояла на месте, а один раз, когда я припарковался и подошел к дому, я услышал как они ругаются внутри и ушел.

Папа позвонил мне в среду, чтобы сказать о том, что к ним привезли большую коробку. Я подъехал и выяснил, что в ней были вещи которые я оставил при своём поспешном отступлении. А еще в коробке была записка написанная почерком отца Джины, где он говорил, чтобы я никогда даже рядом с их домом не проходил. Еще внутри лежал небольшой конверт… что было грустнее всего. В него сложили кулон, браслет, и кольцо, что я ей дарил. От неё записки не было. Я отказался от приглашения на ужин и забрал коробку домой.

Я выждал день, глупо рассматривая коробку и конверт, а затем позвонил Рэю. Он пару месяцев встречался с Марианной Монро, что было подругой Джины.

Они разошлись, но номер Марианны у него все еще остался. Я позвонил ей и позвал на ланч в пятницу.

Мы встретились около супермаркета Тоусонтауна.

– Ого! А старик Джины хорошо тебя обработал!

Это было первым, что она сказала.

– Ты слышала об этом, да?

Она кивнула и улыбнулась.

– Джина позвонила мне на следующий день и рассказала о том, что произошло. Ты выглядишь отвратительно.

– Спасибо. Сейчас я выгляжу лучше. На прошлой неделе был ходячим месивом.

Мы немного поговорили о моих ранах, а затем я спросил.

– Как дела у Джины? Я пытался звонить, но они записывают все разговоры, а когда бы я не проезжал рядом, то один из её родителей рядом. Что она тебе говорила?

Марианна закатила глаза.