– Это было бы лучше всего, – прокомментировал Дестрир. – Принимая взносы на кампанию, вы обещаете вкладчикам, что вы их выслушаете, независимо от того, согласны ли вы с ними или нет. Вам понадобится их поддержка.

Тут вмешался Брюстер:

– Вы работаете с вложениями. Когда вам жертвуют, они покупают акции политика Карла Бакмэна. Они хотят, чтобы вы победили, так окупятся их вложения. После того, как вы принимаете их деньги, вы просите их время, что даже важнее.

Миллер сказал:

– Вы когда-нибудь слышали выражение, что, схватите кого-либо за яйца, и их сердце и разум тоже последуют за ними? Так вот, это для дилетантов. Ухватите их за кошельки и они душой и сердцем последуют за вами!

Я понимающе кивнул.

– Смысл в этом есть. Никогда не задумывался о подобном. Мне многому следует научиться, ведь так?

– Многому, так что учись быстро. – сказал мне Джон, что вызвало пару смешков.

МакРайли хотел вернуться к теме моего брата.

– И насколько же вам повредит часть про убийцу? – спросил меня он.

– Достаточно. Вы достаточно взрослый, чтобы вспомнить это? Это случилось шесть лет назад, в 1983-м. В каком классе вы тогда были? – переспросил я.

– Очень смешно, – ответил он, – тогда я был на юридическом факультете, в Йеле, если интересно.

– Правда? Знаете, чего не хватает адвокату, когда он по шею закопан в песке? – спросил я.

– Да – хороший старт. Мы теперь весь день будем шутить про юристов? Поверьте мне, я все их слышал! – быстро парировал он.

– Карл, прежде, чем ты взбесишь оставшихся пятерых в кабинете, большинство из которых, кстати, юристы, почему бы тебе не рассказать, что произошло тогда. Раскрой все, здесь и сейчас. Тогда я уже все услышал, но они – нет, и нужно, чтобы они увидели ситуацию с твоей стороны, потому что ты прав. И мы точно услышим, как это выглядит со стороны, – сказал мне Джон.

Мы прервались ненадолго, и я передал своему ассистенту принести кофе и чай себе. После того, как мы снова собрались за столом, я сказал:

– Ладно, это займет какое-то время, но выслушайте меня. Джон уже обо всем это знает. Он был моим адвокатом еще с моего детства, и я говорю буквально. Я знаю его с тринадцати лет, – я указал на Брюстера. – Хотя вы ведь ничего не знаете, так?

– Я читал вашу биографию. Самую лучшую я нашел в Fortune. После обеда мы ее рассмотрим. Как только мы объявим о вас, можете ручаться, что команда Стюарта сделает то же самое.

Я кивнул и повернулся к остальным.

– Вы знаете о происшествии?

И Боб, и Джек признались, что читали об этом в газетах и видели по телевизору, когда это произошло. Миллер не знал ничего сверх той биографии, на которую сослася МакРайли.

– Хорошо. Ну, тогда позвольте мне начать с того, что если вы будете искать значение слова «дисфункциональный» в словаре – вы найдете там фотографию моей семьи, – начал я.

Рассказ о моей семье занял около пятнадцати минут, и я сделал акцент на том, что моему брату был поставлен диагноз «параноидальная шизофрения», и что моя мать страдала от депрессии, о чем мы с Джоном узнали через охранное агентство.

Затем я добрался до последнего срыва Хэмилтона:

– Итак, это все предыстория. После того, как я уволился из армии, я вернулся домой, и мы с Джоном основали компанию. Это было в 82-м году. Не думаю, что моя семья знала о том, что я в городе. Мы встретились снова весной 83-го, когда моя сестра пригласила нас на свой выпускной в колледже. У Хэмилтона случился приступ, серьезный, и они с матерью и отцом серьезно поскандалили. Отец вышвырнул их из дома, и так моя мать с братом оказались в однушке в Тоусоне. Хэмилтон подумал, что все это моя вина, и решил отправиться за моей женой и сыном, тогда Чарли не было даже двух лет. Через несколько месяцев он начал выслеживать Мэрилин, несколько раз попортил ее машину, и даже пытался сжечь наш дом.

– Вы не могли обратиться в полицию? – спросил Миллер.

– О, да, мы обратились к ним. Мы обратились к ним почти сразу же. В конце концов, они проверили алиби почти у сотни человек, но Хэмилтон ускользнул, – вставил Джон.

– Верно. В тот момент мы уже наняли охрану для Мэрилин и нашего сына, и я отправил их в безопасное место. Сам я оставался дома, и держал при себе свой армейский пистолет в надежде, что, кто бы за нами ни следил, совершит еще одну вылазку, и он ее совершил. Мы понятия не имели, что это мой брат, но однажды он вломился в дом с огромным ножом, и когда обнаружил, что в доме только я, решил напасть на меня. Мне пришлось его пристрелить.

– Боже! – прошептал Брюстер.

Он осмотрелся вокруг. Оставшиеся трое кивнули. Миллер выглядел немного напуганным. МакРайли на мгновение потер челюсть, и взял слово.

– Ладно, но позвольте задать вам несколько вопросов. Вы законно хранили ваш пистолет?

Я пожал плечами.

– Это был мой сорок пятый еще с армии. Копы не допытывались на этот счет, и армия не требовала его обратно, – ответил я.

– Хм, любопытно. Где вы были, когда застрелили его?

– Мы были в моем доме. Если точнее, на кухне, на расстоянии пары метров друг от друга. Все это копы уже расследовали, – сказал я.

Джон вмешался, сказав:

– Было весьма очевидно, что произошло, и Карла даже не вызвали на суд присяжных. Дело было закрыто как самооборона.

МакРайли только отмахнулся, и продолжал с вопросами:

– Вас когда-либо арестовывали или обвиняли в чем-либо, даже если обвинения потом снимались?

– Никогда. Меня никогда ни за что не арестовывали. Я имею ввиду, на меня надели наручники, и повезли в участок, но там меня только опрашивали, затем отпускали домой.

Технически это было правдой, хотя на самом деле я на своем веку повидал достаточно полицейских участков.

– Был еще случай в колледже, когда меня и еще пару ребят забрали за то, что мы уснули на пляже в Флориде? Это считается?

– Вы уснули на пляже? – недоверчиво переспросил Брюстер.

– Да, – пожимая плечами, ответил я. – Знаете, летняя поездка и все такое? В любом случае, мы все один раз уснули ночью на пляже, и парочка копов растолкали нас и по своему плану по задержанию зашвырнули нас в клетку на ночь. Мы оплатили штраф и отправились к чертям подальше. И не говорите мне, что за это исключают из Конгресса. Ради всего святого, это были годы колледжа! Нам было по восемнадцать!

– Нет, но я бы этим тоже не хвастал на вашем месте, – проговорил он, а я снова пожал плечами.

Я годами об этом не вспоминал.

– Я сейчас вспомнил эту историю, – вставил Дестрир. – Она попала во все газеты и на телевидение. Тогда это наделало шуму, ну, знаете, как Каин и Авель, нечто в таком духе, но это все утихло еще годы назад. Преступления не было, даже скандала не разгорелось. Как я помню, ваша мама не смогла с этим справиться.

Я покачал головой.

– Она неделю болтала только обо мне, и в конце концов попала в больницу. В результате родители начали судиться между собой, и меня в это втянули, и дело в конце концов закрыли. Моя сестра покинула штат, чтобы сбежать от всего этого.

МакРайли вслушивался дальше, в то время как Миллер выглядел так, как будто наглотался воды из сточной канавы. Полагаю, что он просто повелся на общую биографию, не выясняя подробностей. Он уже видел, что за катастрофа получится. МакРайли высказался.

– Ну, да, это уже серьезнее, но не самой страшное. Все зависит от того, как мы это обыграем.

– И как же мы это обыграем? – переспросил я.

Он кивнул.

– Переверните ситуацию. Вы не убивали своего брата, вы защищали свою жену и ребенка, и поддержали святость Второй Поправки.

Остальные только медленно кивали головами. Брюстер продолжил:

– В обычном случае я бы предложил рассказать об этом сразу, но не в этот раз. Дайте Стюарту распространиться об этом. Самым хитрым решением было бы молчать об этом прямо до самих выборов, и вывалить все это до того, как вы успеете среагировать. Это было бы слишком бурно. Кто-нибудь все равно расскажет обо всем раньше. И это даст нам время все затушить. Что тогда сделает ваша мать?