– А вы слышали что-нибудь о том, что Энди Стюарт снова баллотируется в Девятом Округе Мэриленда?

Я только пожал плечами. Энд Стюарт был давнишним представителем Демократов в Девятом Округе Мэриленда, куда входили округа северный Балтимор, Кэрролл и Фредерик.

– Полагаю, что будет. Он ни разу не озвучил, что не будет. А что, вы что-нибудь об этом слышали?

– Нет. Последнее, что я слышал, так это то, что он опять собирается баллотироваться, но он, скорее всего, нацелен только на первичные выборы. Он очень уязвим, – ответил я.

– Хорошо. Он явно не лучший конгрессмен в мире, – по моему мнению, он просто был корыстным пройдохой. В этом он по всем меркам был таким же, как и большинство в Конгрессе. – И кто будет выставлен против него? Дженкинс или Блусински? Или у нас будет соревновательный первый тур?

Тим Дженкинс был подрядчиком из Фредерика, который проиграл Стюарту в 1988-м году. Тед Блусински был комиссаром округа в Кэрролле, который заявил о своем интересе в участии.

Любопытно, что все переглянулись между собой, прежде чем ответить, так что я должен был догадаться, что что-то не так. Или я идиот. Вместо этого Миллер покачал головой.

– Ни то, ни то. Тиму Дженкинсу недавно поставили диагноз – рак легких. Он не будет участвовать.

– Проклятье! Он хороший парень. Я познакомился с ним пару лет назад, когда он предложил мне пожертвовать в местную клинику в Фредерике, – ответил я.

– Да, он мне говорил, – сказал Миллер.

– А что насчет Блусински? – Теда я бы другом не назвал, но он был комиссаром, и я знал его.

Я виделся по меньшей мере с каждым из местных политиков, потому что они все приходили с протянутой рукой. Я отказался финансировать их предвыборные программы, но меня знали как щедрого жертвователя для местных пожарных станций, или клиник с полицейскими участками.

На этот вопрос ответил Джон:

– Никому ни слова об этом, но у Теда Блусински будут другие заботы в следующем году. В Аннаполисе присяжные уже ожидают обвинения. Похоже, что его бухгалтерия немного сдала в плане определенных требований для разрешений на строительство в Вестминстере.

Я только закатил глаза, особенно, когда Боб добавил:

– Может быть, он попадет в бывшую камеру Теда Агнью.

Тогда я огляделся на всех присутствовавших.

– И так, Тим и Тед вне игры. Я-то что здесь делаю? Кто вы все? Я знаю, что Джон состоит в республиканском комитете округа Балтимор, но я всегда думал, что каждому человеку позволен один порок.

За это я получил еще один тычок от Мэрилин, и Брюстер хихикнул. Джон фыркнул и спросил:

– И какой же твой?

Я ухмыльнулся и посмотрел на жену, пошевелив бровями. Присутствующие в комнате разразились смехом, а Мэрилин залилась краской. За это я получил еще раз локтем, от чего рассмеялся.

– Итак, повторю – кто вы? Организаторы республиканцев? Собираете взносы?

Мне ответил Рич.

– Ну, Боб является главой республиканского комитета в округе Фредерик. Джон, как ты уже знаешь – глава комитета в Балтиморе в девятом округе Мэриленда. Я же являюсь представителем национального комитета Республиканцев из Вашингтона, как и Брюстер, и я занимаюсь поиском и подбором новых кандидатов на выборы в Конгресс.

Я понимающе кивнул.

– И вы хотите, чтобы я назвал вам несколько имен кандидатов? Думаю, я это могу.

МакРайли засмеялся, а Джон хлопнул себя по лицу и забормотал что-то. Рич ответил:

– Да нет же! Мы здесь, чтобы завербовать вас!

У меня кровь забурлила в ушах с секунду, а потом я встряхнулся. Я еще раз огляделся. Мэрилин сидела с изумленным лицом, а остальные выжидающе смотрели на меня. Я потряс головой и улыбнулся.

– Наверное, меня начинает подводить слух. Мне послышалось, что вы сказали, что хотите, чтобы я избирался в Конгресс.

– Вы все верно услышали, – подтвердил Боб.

Я громко расхохотался.

– Это самая нелепая идея, которуя я услышал, а я их слышу каждый день! Что может заставить кого-то думать, будто я хотел быть политиком?

Поднялся гомон. Всех перекричала Рене Миллер и высказалась. До этого она все время сидела молча, но теперь она сказала:

– Вы уже национальная фигура, и не важно, заметили вы это или нет. Ваши книги, ваши речи, ваши появления на телевидении – все это уже поместило вас в центр внимания. У вас уже есть история борьбы за закон и порядок, даже с риском для себя – да, мы знаем о вашем захвате банды на Багамах. Не важно, хотите вы этого или нет, вы уже один из нового поколения республиканских мыслителей. Это ваше время для действия.

Рич согласился с ней.

– Это ваш черед. Если не сейчас, то когда? Вы так и собираетесь просто нести правду к власть имущим, или же собираетесь стремиться к этой власти, чтобы, получив ее, использовать и построить лучшую страну?

Я уставился на них на секунду.

– Кем вы были до того, как стали политиком? Продавцом подержанных автомобилей?

– Карл, это неуместно! – прокомментировал Джон.

Я повернулся к нему.

– Джон, это бред. Тогда Стюарту даже кампанию проводить не нужно будет! Все, что ему нужно будет сделать – так это распечатать десять тысяч постеров с моей фотографией и припиской «Миллиардер-убийца!» ниже. И я ничего не смогу с этим сделать. У меня больше шансов победить с фотографией в нацистской форме в Освенциме! – я откинулся в кресле. – И теперь, скажите же мне, как миллиардеры-убийцы проводят избирательную кампанию?

Тогда ответил молодой человек, Брю МакРайли:

– Думаю, вы очень преувеличиваете. Разделите этот тезис на две части. Во-первых, ярлык миллиардера. Нет ни одного конгрессмена, который бы уже не был миллиардером или не собирался таковым стать. Джефферсонский идеал о слуге народа не существовал даже во время Джефферсона. Во-вторых, вы не убийца. Вы оборонялись под крышей собственного дома против диагностированного психа, и этим попали под вторую поправку.

Я уставился на этого парня на секунду. Ему не могло быть и тридцати, он был гладко выбрит, он был небольшого роста, и у него были коротко постриженные волосы.

– Дамы, простите за мой французский, но, сынок, ты, блядь, вообще кто?

Он глазом не моргнул.

– Я тот, кто будет вашим руководителем кампании.

– Ну, вы проделали весь путь зря. Почему я бы вообще захотел заниматься такими глупостями?

– Потому что я слушал вас. Потому что я прочел ваши книги и статьи. Потому что я был на вашем выступлении в Союзе Консерваторов в прошлом году. Я верю в вас, мистер Бакмэн! Почему нет?

Это немного остудило меня. Кем бы он ни был, этот парень явно не какой-то подхалим, коих было много среди всех политиков, с которыми я сталкивался. Я недоверчиво покачал головой:

– Это все равно будет не важно. Демократы могут выдвинуть хоть самого черта на выборы, а постеры все равно будут читаться как «Миллиардер-убийца!». Зачем мне окунать свою семью в канаву с грязью, если сама идея изначально безнадежна? – я бросил взгляд на Мэрилин, но она просто сидела, ошеломленная.

Боб Дестри спросил:

– И вы хотите, чтобы Стюарт сидел в Конгрессе еще два года?

– Нет, но…

– Думаете, сможете лучше, чем он?

– Да, но…

– Тогда в чем проблема? В том, что вы миллиардер, или в том, что вы убийца? Мы знаем, что первое – правда. А вторая? В тот день там были только вы. Было ли это убийством? – надавил он.

Я поднялся, не ответив, и направился к бару, чтобы налить себе стакан виски. Все молча сидели позади. Мне вспомнился тот ужасный день 1983-го. Я выпил стакан, и развернулся к ним.

– Да, там был только я. Я подстрелил своего младшего брата – господи, младшего брата! И очень многие будут утверждать, что я просто взял и убил его. Думаете, проблема в постерах? Дождитесь, когда они покажут, как моя мать называет меня убийцей на камеру! Господи, от меня отреклись собственные родители! Не думаете, что вот это станет самой чудной рекламой семейных ценностей?

После этого я подошел к углу, где стояла моя трость, и взял ее. Я вернулся к жене и подал ей руку: