В большинстве круизов, например, в Карибском бассейне, вы каждый вечер плывёте к другому острову, поэтому у вас нет возможности увидеть из ночную жизнь. Вы трахаетесь и скучаете на корабле. Поездка на Бермуды – иное дело. Острова одни посреди океана, и на 600 миль вокруг ничего нет. Как только корабль становится в док – вы просто используете его как очень дорогой и очень маленький гостиничный номер. Если вы хотите зажигать в ночных клубах – вход свободный. Корабль будет в порту до 3 утра. В четверг мы отплыли домой, в пятницу был ещё один официальный приём (и я был в костюме, а не в форме), а в субботу мы прибыли в порт.
Все игры и веселье прекратились в субботу. Нью-Йорк и всё восточное побережье были поражены грозой и штормом с того самого момента, как мы причалили. Чтобы покинуть корабль, понадобилось столько же времени, сколько и для того, чтобы на него попасть. Мы вернулись, чтобы торопиться и ждать: высадка, таможня, получение багажа и поиск обратного автобуса. Затем мы три часа ждали полёта до Файеттвилля, и самолёт был вынужден около часа кружить над посадочным полем, чтобы сесть на него в грозу. Затем авиакомпания умудрилась потерять наш багах, и наш пришлось ждать час, пока они поймут это и начнут оформлять бумаги для его поиска.
Я не знал, сколько денег на это уйдёт, но тогда и там я поклялся себе, что заработаю достаточно, чтобы позволять себе лимузины и чартерные рейсы!
Было уже совсем поздно, когда мы добрались до нашей Импалы и поехали в мою квартиру, где Мэрилин ещё ни разу не была. Вскоре после прохождения первого полного цикла я приобрёл двухкомнатную квартиру в милом зелёном райончике, часто посещаемом офицерами дивизии. Я мог бы позволить себе и дом, но лейтенанты второго класса обычно не могут позволить себе дом, и я не хотел выделяться. Впрочем, лейтенанты второго класса обычно и двухкомнатных квартир себе позволить не могут, и, спроси кто – я бы сказал, что у семьи Мэрилин есть деньги.
Технически, это было правдой. Большой Боб был, по большинству стандартов, вполне обеспечен. С другой стороны, у Большого Боба также было 13 детей и не было денег, которые он бы не знал, куда потратить. В его компании денег заведомо не хватала, и держалась она только чудом Божиим. В конечном итоге он продал её большинству своих детей, потратил деньги, снял оставшиеся активы, потратил и их и умер на мели. Я всерьёз им восхищался – ему удалось забрать деньги с собой! Он не оставил ничего, кроме 150 000 $ на страховку жизни детей, разделённых на 13 частей.
Только начав парковаться, я вдруг остановился и нажал задний ход, выезжая снова на дорогу.
– Что такое? – спросила Мэрилин.
– Мы забыли продукты, – сказал я ей. – Я же уезжал на две недели, и выкинул всё.
Мы нашли ночной магазинчик и купили молока, яиц, хлеба и всего такого, а затем вернулись домой. Я покорно внёс её внутрь на руках, а затем вернулся, чтобы разгрузить машину. Когда я снова вошёл внутрь, Мэрилин уже спала на диване. Я перенёс её на кровать, выложил продукты, а потом забрался к ней.
В воскресенье мы возвращались к норме. Мы долго спали, оставались дома, устроили стирку, снова дурачились – тоже дома. Мэрилин заявила, что вся её одежда постирана, и потому ходила лишь в одних туфлях и моей рубашке. Мне приходилось изо всех сил сосредотачиваться на других делах. Это сработало лишь до обеда, а затем у неё было достаточно чистой одежды, чтобы мы могли выйти. Я провёл её вокруг квартирного комплекса, а затем мы вернулись к ужину.
В понедельник настала пора вернуться к норме окончательно. Встав, я надел повседневную форму и прыжковые сапоги, разбудил Мэрилин, и в 8.30 мы вышли и направились в северо-каролинское отделение Motor Vehicles. Мэрилин были нужны новые права, на её новое имя. У неё были с собой старые нью-йоркские права, свидетельство о рождении и о нашем браке, но нужно было ещё пройти тесты. После обеда мы поехали на базу и пошли выправлять ей удостоверение личности, чтобы она могла посещать на базе всякие объекты вроде местного магазина, почты и прочего. Это был долгий день, но такого кошмара, как субботу, когда мы возвращались домой, больше нигде не было. Технически, я уже был не в отпуске, но капитан Харрис, по предварительной договорённости, закрыл глаза на моё отсутствие в течение ещё пары дней. При сотрудничестве командира мы часто могли устроить, чтобы кто-нибудь вас вызвонил и вызвал, чтобы растянуть тридцать дней законного отпуска на шесть недель или даже дольше, если подвернётся государственный праздник или два. Я уже использовал весь годовой отпуск на поездки в Аттику перед свадьбой, и сейчас забрал чуть-чуть лишнего.
Во вторник днём из ниоткуда неожиданно возник самый старший брат Мэрилин, Мэтью, привезя в грузовике всю её одежду и имущество, а также бессчётное количество коробок со свадебными подарками. Мы звонили её семье с утра в воскресенье, но были уверены, что они перешлют вещи почтой или по FedEx. Перед тем, как уехать, она всё упаковала. Но они просто закинули это всё в грузовик и отравили сына съездить на юг. Мы всё выгрузили, и Мэтью переночевал у нас во второй комнате, а утром в среду уехал обратно.
Я же в среду возвращался в батарею. Мэрилин нервничала – у нас была только одна машина, и она оставалась застрявшей в квартире. Я сказал ей, что мы найдём её машину, и показал в «Параплане» кучу объявлений о подержанных машинах, а также сводку с парковки в выходные. Я обещал ей на неделе снять деньги и в субботу купить машину.
Я пытался быть осторожным с деньгами; осторожным в том смысле, чтобы никто не знал, что они у меня есть. Поэтому я жил в квартире и ездил на старой Импале. Лейтенанты второго класса с молодой женой не могут позволить себе дом и новую машину. Капитан с работающей женой – возможно, но никак не лейтенант. Хватало уже того, что меня называли «Док» Бакмэн, и демонстрировать ещё и деньги было ни к чему. К частью, Мэрилин понятия не имела, что у меня почти три миллиона баксов. Всякий раз, как я тратил на неё деньги, я говорил, что отложил их со своей платы. Поскольку она знать не знала, сколько на самом деле платят лейтенантам, мысль, что лейтенант может позволить себе полёт первым классом или плавание на прогулочной палубе, не вызывала у неё недоумения.
Когда Мэтью уехал, мы с Мэрилин разобрали свадебные подарки. У нас возник спор: Мэрилин хотела просто распаковать их поскорей, как четырёхлетка, я же хотел разобраться, какой от кого. Когда она спросила, затем, я ответил, что мы сможем отправить благодарственные открытки. С тем же успехом я мог ответить на китайском: в семье Мэрилин благодарственные открытки никогда не отправлялись.
– У нас в семье, если ты не послал благодарственную открытку – то никогда больше не получишь подарок от этого человека, – объяснил я.
– Даже на день рождения или Рождество?
– Мы не были такими глупыми, чтобы проверять. Но ты можешь это сделать, если тут есть что-то от твоих дядюшек или тётушек.
Мэрилин закатила глаза и дала мне составить список. Как минимум моей семье мы отправили открытки.
Результаты были интересными. Были наличные деньги, которые мы разделили пополам и сложили в карман; были чеки, средства с которых пошли на счёт в банке. На базе я использовал кредитный союз, и я решил дать Мэрилин доступ к нему. На этот счёт шла только армейская зарплата; к моим брокерским счетам она доступа не имела и даже не знала о них.
Также мы получили гору других подарков. Там были два тостера, три блендера (и то, и то, у нас уже было) и пара наборов для фондю. Я сказал Мэрилин, что размещу объявление на доске батальона и батареи – там мы от них избавимся. Сьюзи подарила нам очень милый чайный сервиз, а мои тётки и их семьи преподнесли неплохой набор тарелок и прочего от Corelleware. Наконец, просмотрев всё, мы так и не нашли ничего от моих родителей. Мы посмотрели по всей квартире – может, мы оставили его в спальне, или, возможно, Мэтью куда-то сунул – но нигде не смогли найти. Пусто. Озадаченная, Мэрилин позвонила своим родителям, и они проверили, что ничего не осталось в грузовике у Мэтью или наверху, в её старой спальне.
