Л Зверев поражал депутатов цифрами. Многочисленные статистические выкладки золотым дождем сыпались на заурядные депутатские головы, демонстрируя выдающиеся успехи социалистической экономики. Были, конечно, и негативные моменты, обусловленные непрекращающимися вылазками врагов, и выражались они, прежде всего, в том, что «несмотря на превышение доходов над расходами, план доходов по налогу с оборота, отчислениям от прибылей, государственным займам и налогам с населения оказался недовыполненным. Объясняется это, с одной стороны, невыполнением отдельными отраслями народного хозяйства своих производственных планов, а с другой стороны — слабой работой финансового аппарата и тем вредительством (тут Малкин стал лихорадочно записывать), которое имело место в финансовой системе».

— Пробравшись на руководящие посты в финансовых органах, — доверительно вещал Зверев, — враги народа в целях реставрации капитализма всеми средствами старались подорвать финансовую мощь нашего государства, дезорганизовать финансовое хозяйство, расстроить бюджетную дисциплину и контроль за использованием государственных средств.

Трудно себе представить, как выжил бы наркомат финансов в этих нечеловеческих условиях, не будь рядом Народного комиссариата внутренних дел.

Органы советской разведки под руководством Николая Ивановича Ежова нанесли сокрушительный удар врагам народа и их контрреволюционным замыслам!

При упоминании имени Ежова депутаты шумно вскочили с мест и разразились такими аплодисментами, коих удостаивался разве что вождь всех времен и народов товарищ Сталин. Раздались возгласы: «Николаю Ивановичу Ежову ура-а-а!», «Сталинскому питомцу ур-ра-а-а!» Ответный боевой клич взрывал зал заседаний и аплодисменты усиливались, подобно ливню, нарастающему с каждым ударом грома.

Малкин взглянул на Сталина: вождь, стоя, аплодировал! И сердце Малкина сжалось. Впервые за долгие годы службы в органах Малкин ощутил гордость за свою принадлежность к могучему чекистскому племени.

Страсти улеглись. Зверев, довольный разрядкой, посмотрел на Сталина, коротко взглянул на Ежова, зыркнул поверх очков в зал и, склонив голову над трибуной, бодро предостерег Верховный Совет:

— Разгром троцкистско-бухаринской банды, товарищи, не означает полного уничтожения всяких попыток притаившихся троцкистско-бухаринских последышей и других агентов фашизма вредить делу дальнейшего строительства коммунистического общества. Товарищ Сталин учит нас, что «пока существует капиталистическое окружение, будут существовать у нас вредители, шпионы, диверсанты и убийцы, засылаемые в наши тылы агентами иностранных государств». Это означает, что и в финансовой системе нужно повседневно проводить работу по выкорчевыванию остатков еще не разоблаченных врагов народа и полной ликвидации всех последствий вредительства…

Шли дни. Малкин то заражался общим настроением и вместе со всеми орал «ур-ра-а!», то боролся с зевотой, которая наваливалась на него вместе со скукой, то начинал блуждать взглядом по рядам, выискивая знакомых. С кем-то, встретившись глазами, обменивался приветствием чуть заметным кивком или движением губ. Среди депутатов было немало бывших работников НКВД, волею ЦК, губкомов и крайкомов вознесенных на высокие должности в партийных и советских органах. Кто-то возглавлял профсоюз, кто-то директорствовал на крупных заводах или командовал на великих стройках коммунизма. То там, то сям рядом с первыми секретарями видел хорошеньких «кухарок», благоговейно пялившихся на вождя. Глядя на них, Малкин брезгливо морщился, потому что совсем не Доверял этим выдвиженкам первых секретарей. Уж кому-кому, а ему была известна технология подбора кандидатур в депутатский корпус по женской разнарядке. Любвеобильные Первые обязательно включали в списки кандидатов юных красавиц, менее всего думая при этом о пользе отечеству. Разумеется, не все женщины-депутаты, а их присутствовало на сессии более 180 человек, блистали молодостью, красотой и здоровьем. Для многих, фанатично преданных коммунистической идее, политика являлась смыслом жизни, поэтому выдвижение и избрание их в верховный орган страны являлось не исключением, а осознанной необходимостью.

Малкин не любил женщин, наделенных властными полномочиями. Он всегда чувствовал, как стынет рядом с ними кровь и перестает биться сердце. «Женщина хороша в постели, если она вне политики, — говаривал он друзьям в нечастые минуты откровения. — Женщина-политик — это не женщина, а особь женского пола. В борьбе за власть она становится сухой и злобной, коварной и жестокой, и не может вызывать к себе нежности, потому что в постели она так же властна, коварна и ненасытна, как в политике».

Сессия длилась около двух недель. За это время были заслушаны доклады и содоклады по всем вопросам повестки дня, утвержден «Единый государственный бюджет СССР на 1938 год», принято «Положение о судоустройстве СССР, союзных и автономных республик», избран Верховный Суд СССР, приняты законы «О гражданстве СССР», «О порядке ратификации и денонсации международных договоров», «О государственном налоге на лошадей единоличных хозяйств», рассмотрен вопрос о Всесоюзной сельскохозяйственной выставке, утверждены Указы Президиума Верховного Совета СССР, изданные в период между сессиями.

Около двух недель депутаты Верховного Совета курили фимиам ВКП(б) и ее славному рулевому, корифею наук товарищу Сталину. Около двух недель они клеймили позором «трижды проклятых троцкистско-бухаринских и других наемников капитализма», воспевая подвиги доблестной советской разведки, и требовали жестокой расправы над инакомыслящими.

— Надо, — призывал депутат Хрущев, — …не ослаблять ударов по врагам трудящихся — по троцкистам, бухаринцам и буржуазным националистам, громить и уничтожать их, как бешеных собак, уничтожать их, как уничтожают колхозники сорняки в поле!

— Быть советским гражданином, — вторил Хрущеву Булганин, — значит вместе со всем советским народом, под руководством большевистской партии бить врагов советского социалистического государства до полного их изничтожения!

— Бить! Изничтожать! Разоблачать! Выкорчевывать! — кричал Верховный Совет, поощряя террор, благословляя Ежова на дальнейшее закручивание гаек. Депутаты требовали крови, и Сталин аплодировал им за это стоя.

Малкин с нетерпением ожидал выступления Берия. О том, что ему будет предоставлено слово, Малкину «по секрету» сообщил Фриновский при мимолетной встрече на одном из перерывов. Что скажет Берия? О чем поведет речь? Будет выступать с позиций бывшего секретаря ЦК КП (б) Грузии или заявит о себе как заместитель народного комиссара внутренних дел? Как поведет себя? Будет петь дифирамбы Сталину? Восторгаться величайшими достижениями советского строя? Как все, обрушится на троцкистов и прочих и тоже потребует крови?

Берия выступил с неожиданным уклоном: он говорил о земледелии, О колхозном строительстве и с этих позиций рассматривал все остальное.

— Партия, Ленин, Сталин всегда ставили в центр внимания вопросы политики партии в деревне, придавая исключительное значение социалистической реконструкции хозяйства, — говорил он, часто отрываясь от текста и устремляя взор куда-то поверх голов депутатов. — Не случайно, что разоблаченные и разгромленные враги народа, все эти троцкие, бухарины, рыковы, зиновьевы и другие предатели и изменники, на протяжении многих лет подвергали злобным ожесточенным провокационным атакам ленинско-сталинскую линию нашей партии в крестьянском вопросе, пытаясь разрушить союз рабочего класса с крестьянством, сорвать дело социалистического переустройства сельского хозяйства… Партия большевиков под мудрым руководством великого Сталина сплотила вокруг себя рабочий класс и многомиллионное крестьянство, разгромила врагов и обеспечила победу колхозного строя…

Рисуя картину счастливой зажиточной жизни грузинского крестьянства, он сказал, что «на колхозных полях Грузии, в домах грузинских колхозников поются песни о радости труда, о горячей любви и преданности тому, кто выковал счастье и свободу народов — товарищу Сталину».