Ты подрос, и в твоей благодатной тени,
Мой зеленый, мой солнечный сад в Ашхабаде,
Потекли чередой беспечальные дни,
Словно строки дестана в заветной тетради.
На тебя я немало потратила сил,
Но за это мне каждую осень в награду,
Не скупясь, полновесные гроздья дарил
Возле дома разросшийся куст винограда.
Ночь, та темная ночь, перед тем как прийти,
Долго, видно, подспудную злобу копила,
Чтобы наше предгорье, как сито, трясти,
Стены руша и наземь швыряя стропила, —
И засыпала щебнем, втоптала в песок
Размозженные зеленокудрые лозы,
И пролившийся крупными каплями сок
Мать-земля приняла, словно чистые слезы.
Черной тучей над городом ночь пронесло…
Наконец-то заря занялась молодая!
И лучистое солнце над нами взошло,
На горючие раны бальзам проливая.
И на небо высокое глянула я —
Там, как пчелы весной, самолеты гудели:
К нам на выручку верные наши друзья
Из Москвы, из Баку, из Ташкента летели.
С белой марлей в руках наклонясь надо мной,
Мне грузинка по-своему что-то сказала,
И язык ее был для меня как родной,
Потому что я сердцем его понимала…
Над постройками новые зори встают,
Дни проходят в забрызганной краской одежде,
И не знает усталости радостный труд,
И становится город мой краше, чем прежде.
Дни проходят… И я возвратилась в свой дом,
Лучше прежнего стал он — просторный, высокий,
И в ожившей лозе у меня под окном
По весне забродили кипучие соки.
Я проснулась однажды — цветет виноград,
Сад лучами пронизан и залит сияньем;
И подумала я: верно, весь Ашхабад
Дышит этим сверкающим благоуханьем.
За весною и жаркое лето пришло, —
Я запела опять, как певала когда-то,
И на стол мой широкий легли тяжело
Виноградные гроздья в пыльце лиловатой.
