‹1970› МАКСИМ ТАНК{13} (Род. в 1912 г.) С белорусского НА КОСОГОРЕ На косогоре избы батраков, Подпертые заборами, Голодом, Ожиданием перемен, Стоят, надвинув дырявые картузы стрех. Кто-то швырнул им Серебристый грош месяца, Но он не задержался И зазвенел где-то На самом дне их нужды. О, как темна «Восточных кресов» ночь! Одни пожары в ночь такую видишь. ‹1930› * * * Придем мы, деревня, твои дудари, Не с нищенской песнею к дому, — Смычком золотистым на струнах зари Сыграем совсем по-другому. Присядем тогда мы на новый порог С веселым и ясным обличьем, Хоть многих певцов средь этапных дорог Уже никогда не отыщем. Ты свесишь чуприну соломенных стрех Под шум вековечного бора, И выплывут звезды на синий ночлег, На синие с черным озера. И кинут серебряный невод на дно, В рыбачьи глубокие тони, Где трепетный месяц в речушке родной, Захлестнутый волнами, тонет. Тогда и дорогу, и старый погост, И этот синеющий вечер, И песню родную пригоршнями звезд Осыплет октябрьский ветер. Исчезнут туманы с дорог и низин, Платок свой накинет, играя, На царственный гребень сосновых вершин Стыдливо заря молодая. Придем мы, деревня, твои дудари, Не с нищенской песнею к дому, — Смычком золотистым на струнах зари Сыграем совсем по-другому. ‹1936› * * * Вы спрашиваете — чем я могу быть полезен, Если не умею стоять на голове, Забавлять и смешить публику, Ходить по канату под куполом цирка, Прикидываться, что не вижу преступлений и подлости? Простите, напрасно я вас потревожил, Я — человек, умеющий делать Только простейшие вещи — Из горстки земли выращивать хлеб, Из сердца — песни. ‹1939› НОВАЯ ВЕСНА Только что схлынут потоки С горок, со склонов, с бороздок, Только попотчуют соком Нас молодые березы — Труд начинается сразу С утренних зорь до вечерних. С машинно-тракторной базы Едут с горючим цистерны. Пьют из них мощные кони — Тракторы, автомобили, Будто их на перегоне Пыль и жара утомили. Снова по пашне просторной Двинутся тракторы с громом, Чтобы отборные зерна Жирным прикрыть черноземом. Радостно сердцу, что рано Слышны под небом весенним Звуки колхозного стана, Звуки труда и веселья. Радостно вешней порою, Пот вытирая соленый, Поле послушать ночное, Песни и смех отдаленный. Веет от угольев жаром, Гаснут зарницы в полете, Где-то засветятся фары, Как светляки на болоте. А как затихнут долины, — В лад под полуночным небом Льется напев соловьиный, Ласково плещется Неман. Так бы и слушал! Да только Вон уже с криками чаек Ключ свой вечерняя зорька Утренней зорьке вручает. ‹1950› Я ХОТЕЛ БЫ… Я хотел бы, чтоб песню мою, Что всегда оставалась в строю Непреклонных, отважных бойцов, Славных пахарей и рыбаков, Никогда бы забыть не могли, Чтоб пески ее не замели И не скрыла забвения мгла На дорогах, где песня прошла. И еще я хотел бы: когда Час придет мой уйти навсегда — Не поверили б вести такой Ни заря, как взойдет над землей, Ни пернатая в поле семья, Ни бурливая Нарочь моя, Ни деревья в бору у реки И ни вы, дорогие дружки! Я, ваш друг, ваш собрат, как и вы, Не клонил под грозой головы, Неплохим собеседником был, В звонкой песне душой не кривил И не верил в богов никаких, Только в правду друзей дорогих, На ладонях мозоли носил, Чистым сердцем отчизну любил. ‹1952› ПОЭЗИЯ Я знал, что ты — яркая молния, Рассекшая тучи; Я знал, что ты — счастье и доля, Дух воли могучей. Весенний цветок, Что пробился сквозь камень могильный. Разведчика след На дороге кремнистой и пыльной. Ты — дружба и радость, Я знал, как ты жарко целуешь, Ты — хлеба кусок или корка И сок винограда. А ты оказалась сильнее: Ты — кровь, что пульсирует в жилах. Ты — солнце, что ярко Просторы везде озарило; И без чего — утверждаю, И это закон непреложный — Любить, и работать, и жить На земле невозможно! |
