‹1972› * * * О, как ты поздно, молодость, пришла. Почти на тридцать лет ты опоздала. Всю жизнь мою тебя мне не хватало… О, как ты поздно, молодость, пришла! Зачем пришла ты именно теперь, Зачем так жадно чувствую тебя я, Не только обретая, но теряя, Как самую большую из потерь! Я вроде был когда-то молодым. Но мог ли быть я молодым когда-то Так истово, так полно, так богато, Как в эти годы ставши молодым!.. Познавший цену радостям земным, Изъездивший почти что всю планету, О молодость, лишь только мудрость эту Могу назвать я именем твоим! Готов я бить во все колокола, Приветствуя строкой твое явленье, Моя ты гибель и мое прозренье, О, как ты поздно, молодость, пришла! ‹1972› АЛЕКСАНДР МЕЖИРОВ{125} (Род. в 1923 г.) КОММУНИСТЫ, ВПЕРЕД! Есть в военном приказе Такие слова, На которые только в тяжелом бою (Да и то не всегда) Получает права Командир, подымающий роту свою. Я давно понимаю Военный устав И под выкладкой полной Не горблюсь давно. Но, страницы устава до дыр залистав, Этих слов До сих пор Не нашел Все равно. Год двадцатый, Коней одичавших галоп. Перекоп. Эшелоны. Тифозная мгла. Интервентская пуля, летящая в лоб, — И не встать под огнем у шестого кола. Полк Шинели На проволоку побросал, — Но стучит над шинельным сукном пулемет. И тогда еле слышно сказал комиссар: — Коммунисты, вперед! Коммунисты, вперед! Летним утром Граната упала в траву, Возле Львова Застава во рву залегла. «Мессершмитты» плеснули бензин в синеву, — И не встать под огнем у шестого кола. Жгли мосты На дорогах от Бреста к Москве. Шли солдаты, От беженцев взгляд отводя. И на башнях, Закопанных в пашни «КВ», Высыхали тяжелые капли дождя. И без кожуха Из сталинградских квартир Бил «максим», И Родимцев ощупывал лед. И тогда еле слышно сказал командир: — Коммунисты, вперед! Коммунисты, вперед! Мы сорвали штандарты Фашистских держав, Целовали гвардейских дивизий шелка И, древко Узловатыми пальцами сжав, Возле Ленина В Мае Прошли у древка… Под февральскими тучами Ветер и снег, Но железом не стынущим пахнет земля. Приближается день. Продолжается век. Индевеют штыки в караулах Кремля… Повсеместно, Где скрещены трассы свинца, Где труда бескорыстного — невпроворот, Сквозь века, на века, навсегда, до конца: — Коммунисты, вперед! Коммунисты, вперед! ДЕСАНТНИКИ Мы под Колпином скопом стоим, Артиллерия бьет по своим. Это наша разведка, наверно, Ориентир указала неверно. Недолет. Перелет. Недолет. По своим артиллерия бьет. Мы недаром присягу давали, За собою мосты подрывали, — Из окопов никто не уйдет. Недолет. Перелет. Недолет. Мы под Колпином скопом лежим И дрожим, прокопченные дымом. Надо все-таки бить по чужим, А она — по своим, по родимым. Нас комбаты утешить хотят, Нас, десантников, Армия любит… По своим артиллерия лупит, — Лес не рубит, а щепки летят. МУЗЫКА Какая музыка была! Какая музыка играла, Когда и души и тела Война проклятая попрала. Какая музыка, во всем, Всем и для всех — не по ранжиру. Осилим… Выстоим… Спасем… Ах, не до жиру — быть бы живу… Солдатам головы кружа, Трехрядка под накатом бревен Была нужней для блиндажа, Чем для Германии Бетховен. И через всю страну струна Натянутая трепетала, Когда проклятая война И души и тела топтала. Стенали яростно, навзрыд, Одной-единой страсти ради На полустанке — инвалид И Шостакович — в Ленинграде. ПРОЩАНИЕ СО СНЕГОМ Вот и покончено со снегом, С московским снегом голубым, — Колес бесчисленных набегом Он превращен в промозглый дым. О, сколько разных шин! Не счесть их! Они, вертясь наперебой, Ложатся в елочку и в крестик На снег московский голубой. От стужи кровь застыла в жилах, Но вдрызг разъезжены пути — Погода зимняя не в силах От истребленья снег спасти. Москва от края и до края Голым-гола, голым-гола. Под шинами перегорая, Снег истребляется дотла. И сколько б ни валила с неба На землю зимняя страда, В Москве не будет больше снега, Не будет снега никогда. |
