‹1968› * * * Мне в тягость затишье и дач и квартир, Мне в тягость их стены, оконные шторки… Зовет меня к болям своим весь мир, Зовет судьбою Гарсиа Лорки. Стихи как созвездья. Душа как полет. И молния в грудь. И могила немая. Фаланга фашистская дико ревет, На дыбу песнь поднимая… Мне должно с друзьями в ночном патруле Шагать по земным, по зловещим дорогам, Пока не покончим на всей земле С коричневым едким смогом! Лишь после Задерну я в комнате шторки — И вдоволь наплачусь над участью Лорки. ‹1970› * * * Костер погас. Растаял дым кудлатый. Следы босых ступней в траве примятой, Как будто первые потоки дождевые, Вдоль стежки вьются, робкие, кривые, Еще не ведая, куда пролечь им надо. А лес вздохнул в преддверье листопада — И уронил два гаснущих листочка. И детских тех шажков неровная цепочка Всего меня внезапно пронизала, Костер затрепетал — и вспыхнул ало, Как лепестки в лучах порою ранней, Как цвет шиповника, — не комнатных гераней. И душу залило такое вдруг тепло, Какого смолоду вместить бы не смогло Ты, мое сердце… ‹1973› МАРК ЛИСЯНСКИЙ{15} (Род. в 1913 г.) МОЯ МОСКВА Я по свету немало хаживал, Жил в землянках, в окопах, в тайге, Похоронен был дважды заживо, Знал разлуку, любил в тоске. Но Москвою привык я гордиться И везде повторяю слова: Дорогая моя столица, Золотая моя Москва! У горячих станков и орудий, В нескончаемой лютой борьбе О тебе беспокоятся люди, Пишут письма друзьям о тебе. И врагу никогда не добиться, Чтоб склонилась твоя голова, Дорогая моя столица, Золотая моя Москва! ‹1941› СЛАВА Сияло имя Ленина, Идя в века, Перешагнув поля, моря России, И не было такого уголка, Где б это имя не произносили. А он ходил в поношенном пальто, Жил на пайке, Трудился дни и ночи, Детдому слал дрова, С докладом шел к рабочим И говорил, что выспится потом. Он жил у дальних гор, У безымянных рек В сердцах людей Всех стран и поколений. И кажется, один лишь человек Не замечал той славы… Это — Ленин. ‹1952›
НАСТРОЕНИЕ С чего — не знаю, тем не менее Светло в глуши моей души. С утра такое настроение, Что хоть роман в стихах пиши. Дождь льет по всем небесным правилам — Душистый, щедрый, озорной, Ему земля бока подставила И не считается со мной. А я иду, дышу и радуюсь, И гром и дождь благодарю, И верю, что жар-птицу — радугу Поймаю, людям подарю. В душе такое настроение, Что нипочем ни гром, ни дождь, Как будто улицей весеннею К любимой женщине идешь. ‹1956› ПТИЦЫ МЕНЯ РАЗБУДИЛИ Птицы меня разбудили, Сказали: пора вставать. Они со мной поступили, Как поступала мать. Сначала будить не хотели, Они пожалели меня И от окна полетели, Сквозь сон осторожно звеня. Они покружились над вишней, Вернулись опять к окну, Перекликались неслышно, На крыльях несли тишину. Потом тишина раскололась, И добрые вестники дня Запели во весь голос… Матери нет у меня. ‹1957› * * * Друг нам дороже брата иногда. Да что там иногда!.. Дороже брата. Об этом хорошо спросить солдата, Который брал когда-то города. Наверное, не трудно догадаться, Что скажет вам в ответ такой солдат. Брат может другом вдруг не оказаться, Зато уж друг — он непременно брат. А нас учили близких всех любить. Ну как тут быть? А надо быть солдатом. Брат настоящим другом должен быть, Когда он хочет оставаться братом. В любви и в равнодушии вольны Мы перед совестью и небесами. Все дело в том, что братья нам даны, Друзей себе мы выбираем сами. ‹1960› * * * Разве я когда-нибудь уйду От цветущей яблони в саду, От весны в березовом хмелю, От людей, которых я люблю, От стихов, от радуг, от зарниц, От тебя, от музыки, от птиц, От моих не выслушанных гроз, От моих невыплаканных слез… Разве я когда-нибудь уйду! |
