‹13 декабря 1942 г. Разъезд № 9 под ст. Неболчи› ПОЛ МИГА Нет, Не до седин, Не до славы Я век свой хотел бы продлить, Мне б только до той вон канавы Пол мига, полшага прожить; Прижаться к земле И в лазури Июльского ясного дня Увидеть оскал амбразуры И острые вспышки огня. Мне б только Вот эту гранату, Злорадно поставив на взвод, Всадить ее, Врезать, как надо, В четырежды проклятый дзот, Чтоб стало в нем пусто и тихо, Чтоб пылью осел он в траву!.. Прожить бы мне эти пол мига, А там я сто лет проживу! ‹3 августа 1943 г.› Юго-восточнее Мги * * * Утешителям не поверишь, А молиться ты не умеешь; Горе горем до дна измеришь, Не заплачешь — окаменеешь. Злее старости, горше дыма, Горячее пустынь горячих Ночь и две проклубятся мимо Глаз распахнутых и незрячих. Все — как прежде: стена стеною, Лампа лампою, как бывало… Здесь ты радовалась со мною, Молодела и горевала. А отныне все по-иному: День дотлеет, и год промчится, Постоялец прибьется к дому, Да хозяин не постучится. ‹24 ноября 1944 г.› МАРГАРИТА АЛИГЕР{35} (Род. в 1915 г.) ЧЕЛОВЕКУ В ПУТИ Я хочу быть твоею милой. Я хочу быть твоею силой, свежим ветром, насущным хлебом, над тобою летящим небом. Если ты собьешься с дороги, брошусь тропкой тебе под ноги, — без оглядки иди по ней. Если ты устанешь от жажды, я ручьем обернусь однажды, — подойди, наклонись, испей. Если ты отдохнуть захочешь посредине кромешной ночи, все равно — в горах ли, в лесах ли, — встану дымом над кровлей сакли, вспыхну теплым цветком огня, чтобы ты увидал меня. Всем, что любо тебе на свете, обернуться готова я. Подойди к окну на рассвете и во всем угадай меня. Это я, вступив в поединок с целым войском сухих травинок, встала лютиком у плетня, чтобы ты пожалел меня. Это я обернулась птицей, переливчатою синицей, и пою у истока дня, чтобы ты услыхал меня. Это я в оборотном свисте соловья. Распустились листья, в лепестках — роса. Это — я. Это — я. Облака над садом… Хорошо тебе? Значит, рядом, над тобою — любовь моя! Я узнала тебя из многих, нераздельны наши дороги, понимаешь, мой человек? Где б ты ни был, меня ты встретишь, все равно ты меня заметишь и полюбишь меня навек. ‹1939›
* * * Люди мне ошибок не прощают. Что же, я учусь держать ответ. Легкой жизни мне не обещают телеграммы утренних газет. Щедрые на праздные приветы, дни горят, как бабочки в огне. Никакие добрые приметы легкой жизни не пророчат мне. Что могу я знать о легкой жизни? Разве только из чужих стихов. Но уж коль гулять, так хоть на тризне, я люблю до третьих петухов. Но летит и светится пороша, светят огоньки издалека; но, судьбы моей большая ноша, все же ты, как перышко, легка. Пусть я старше, пусть все гуще проседь, — если я посетую, — прости, — пусть ты все весомее, но сбросить мне тебя труднее, чем нести. ‹1946–1954› НА ВОСХОДЕ СОЛНЦА Первый шорох, первый голос первого дрозда. Вспыхнула и откололась поздняя звезда. Все зарделось, задрожало… Рассвело у нас… А в Америке, пожалуй, сумерки сейчас. Но, клубясь по всей Европе, отступает ночь… Новый день зарю торопит, — ждать ему невмочь! Мы с тобой стоим у входа завтрашнего дня. Ощущение восхода молодит меня. Так на том и благодарствуй, ранняя заря, утреннее государство, родина моя! ‹1948› ДВОЕ Опять они поссорились в трамвае, не сдерживаясь, не стыдясь чужих… Но, зависти невольной не скрывая, взволнованно глядела я на них. Они не знают, как они счастливы. И слава богу! Ни к чему им знать. Подумать только! — рядом, оба живы, и можно все исправить и понять… ‹1956› * * * |
