‹1968› СТЕПАН ЩИПАЧ ЕВ (Род. в 1899 г.) * * * Любовью дорожить умейте, с годами дорожить вдвойне. Любовь не вздохи на скамейке и не прогулки при луне. Все будет: слякоть и пороша. Ведь вместе надо жизнь прожить Любовь с хорошей песней схожа а песню не легко сложить. ‹1939› * * * Пускай умру, пускай летят года, пускай я прахом стану навсегда. Полями девушка пойдет босая. Я встрепенусь, превозмогая тлен, горячей пылью ног ее касаясь, ромашкою пропахших до колен. ‹1940› СОЛОВЕЙ Марии Петровых Где березняк, рябой и редкий, где тает дымка лозняка, он, серенький, сидит на ветке и держит в клюве червяка. Но это он, простой, невзрачный, озябший ночью от росы, заворожит поселок дачный у пригородной полосы. ‹1940› * * * Как хочешь это назови. Друг другу стали мы дороже, заботливей, нежней в любви, но почему я так тревожен? Стал придавать значенье снам, порой задумаюсь, мрачнея… Уж, видно, — чем любовь сильнее, тем за нее страшнее нам. ‹1944› * * * Ты со мной — и каждый миг мне дорог. Может, впереди у нас года, но придет разлука, за которой не бывает встречи никогда. Только звезды в чей-то час свиданья будут так же лить свой тихий свет. Где тогда в холодном мирозданье, милый друг, я отыщу твой след? ‹1944› * * * Ты порой целуешь ту, порою — эту в папиросном голубом дыму. Может быть, в упреках толку нету, да читать мораль и не к лицу поэту, — только страшно стариться тому, кто любовь, как мелкую монету, раздавал, не зная сам кому. ‹1944› СОСЕДКА Я да соседка за стеной, во всей квартире — только двое, а ветер в поздний час ночной то вдруг засвищет, то завоет. Вот в комнате моей, вздохнув, он ищет в темноте опору, он ходит, двери распахнув, по кухне и по коридору, он звонкую посуду бьет и створкой хлопает, задорен. Соседка, слышу я, встает, в испуге голос подает, — и вот — мы оба в коридоре. И я не знаю (все жилье насквозь пробрало сквозняками), как руки теплые ее с моими встретились руками. В продутой ветром темноте она легка, полуодета. Где дверь на кухню? Створка где? Стоим, не зажигая света. А ветер, северный, седой, шумит, свистит в подзвездном мире, и мы с соседкой молодой в такую ночь одни в квартире. ‹1944› * * * Себя не видят синие просторы, и, в вечном холоде, светлы, чисты, себя не видят снеговые горы, цветок своей не видит красоты. И сладко знать, идешь ли ты лесами спускаешься ли горною тропой: твоими ненасытными глазами природа восхищается собой. ‹1945› КЛЮЧ Где к скалам жмутся тени, как овцы от жары, он вырвался, весь в пене, из каменной горы. Бежит — дитя природы — студеный ключ в сады, в поля и огороды, и сладок звук воды. Спроси туркмена: так ли? Чтоб знал удачу труд, глубокий ключ до капли в колхозах разберут. Ячмень, поспевший к сроку, колышется, усат, и тень через дорогу кладет широкий сад. Земля жаре не рада, суха и горяча, но в гроздьях винограда есть холодок ключа. Ничто не помешает, дорога далека: он путь свой продолжает в прожилках стебелька. ‹1948› ГОЛОС Порой мне кажется: тихи в наш громкий век мои стихи. Но были б громче — вдвое, втрое — перекричишь ли грохот строек? Пускай иным не угодишь, во мне уверенность все та же: кричать не надо. Если даже ты с целым миром говоришь. ‹1962› ДЕНЬ Отчеканенный моей страной, день, как звонкая монета, золот. Солнца лик — на стороне одной, на другой — сияют серп и молот. Я хочу, чтоб труд мой стоил золотого прожитого дня. Их ведь не без счету у меня: можно ли их тратить на пустое! |
