Был дом без света, осенний вечер,
И с трудной думой был путь далек.
В лицо мне ветер дул из заречья,
И, где ни брел я, склоняя плечи,
Лишь слабый запах мне слал навстречу
Печальный, поздний сухой цветок.
Печальный, поздний сухой цветок
И камень, недруг усталых ног.
Но брел и брел я и с ветром бился.
Жгла сердце горечь полынь-травой.
Лишь там, где щебень, шурша, катился,
Я у обрыва остановился.
Река темнела. Туман клубился,
В венок сплетаясь над головой,
В венок сплетаясь над головой.
И тут я понял, что я — живой.
Живой. И вот я ждал исхода,
Ждал избавленья от тоски.
И голос моего народа,
Как гром победы, как свобода,
Ко мне донесся от реки.
Сквозь белый вал тумана шел он,
Суровости и ласки полон:
— Старался ты с людьми не слиться,
На мир смотрел со стороны,
Чужды тебе людские лица,
Ты горше, чем слюна лисицы,
Угрюмей каменной стены.
Ты слабый, ты пустей пустого,
Ступай, не надо мне такого.
Но ты бы мог: моим ты стал бы,
Тоску на меч перековал бы
И, солнцем встав на небосклоне,
Поил бы землю из ладони.
Ничтожен ты, но в час рассвета
Тебе под силу будет это!
И, как каштан, я раскололся,
Душой с моим народом сплелся
И вот стою в лучах рассвета.
