* * * Исчезнет мир в тот самый час, Когда исчезну я, Как он угас для ваших глаз, Ушедшие друзья. Не станет солнца и луны, Поблекнут все цветы. Не будет даже тишины, Не станет темноты. Нет, будет мир существовать, И пусть меня в нем нет, Но я успел весь мир обнять, Все миллионы лет. Я думал, чувствовал, я жил И все, что мог, постиг И этим право заслужил На свой бессмертный миг. * * * Дождись, поэт, душевного затишья, Чтобы дыханье бури передать, Чтобы легло одно четверостишье В твою давно раскрытую тетрадь. * * * Года четыре был я бессмертен, Года четыре был я беспечен, Ибо не знал я о будущей смерти, Ибо не знал я, что век мой не вечен. Вы, что умеете жить настоящим, В смерть, как бессмертные дети, не верьте Миг этот будет всегда предстоящим — Даже за час, за мгновенье до смерти. * * * Полные жаркого чувства, Статуи холодны. От пламени стены искусства Коробиться не должны. Как своды античного храма — Души и материи сплав, — Пушкинской лирики мрамор Строен и величав. * * * Все умирает на земле и в море, Но человек суровей осужден: Он должен знать о смертном приговоре, Подписанном, когда он был рожден. Но, сознавая жизни быстротечность, Он так живет — наперекор всему, — Как будто жить рассчитывает вечность И этот мир принадлежит ему. * * * Даже по делу спеша, не забудь: Этот короткий путь — Тоже частица жизни твоей. Жить и в пути умей. * * * Старайтесь сохранить тепло стыда. Все, что вы в мире любите и чтите, Нуждается всегда в его защите Или исчезнуть может без следа. * * * Читатель мой особенного рода: Умеет он под стол ходить пешком. Но радостно мне знать, что я знаком С читателем двухтысячного года! * * * Человек — хоть будь он трижды гением Остается мыслящим растением. С ним в родстве деревья и трава. Не стыдитесь этого родства. Вам даны до вашего рождения Сила, стойкость, жизненность растения. * * * Пусть будет небом верхняя строка, А во второй клубятся облака, На нижнюю сквозь третью дождик льется, И ловит капли детская рука. ПЕТР ОРЕШИН (1887–1938) ПЛОТНИК Я сегодня — красный плотник, Песню выпилю пилой… Я — помощник, я — работник В этой жизни трудовой! Р-раз! — летят из бревен щепки, Щепки красные в закат. Мой топор живой и крепкий Топором быть очень рад! Пой, струганок, звонче, глуше, Пой на разные лады. С бревен шелковые стружки Лезут в снежные пруды. Сжал смертельно топорище, Вспыхнул мой веселый взмах… Пусть не шляется, как нищий, Тень былого в городах! Мой топор — живое Слово, Мысль — упрямая пила. Будет весел дом наш новый, Дом — и два больших крыла, Чтоб подняться во вселенной, Чтоб сказать иным мирам: — Мы идем от жизни пленной, Мы сегодня — в гости к вам! ‹1921› * * * Вы меня не таким загадали И напрасно связали с избой. Ураганы железа и стали Пронеслись над моей головой. Будет врать о любви, и о боге, И о многом и многом другом. Не вернут нас ни кони, ни дроги В старорусский родительский дом! ‹1922–1933› СЕРГЕЙ ЕСЕНИН Сказка это, чудо ль Или это — бред: Отзвенела удаль Разудалых лет. Песня отзвенела Над родной землей. Что же ты наделал, Синеглазый мой? Отшумело поле, Пролилась река, Русское раздолье, Русская тоска. Ты играл снегами, Ты и тут и там Синими глазами Улыбался нам. Кто тебя, кудрявый, Поманил, позвал? Пир земной со славой Ты отпировал. Было это, нет ли, Сам не знаю я. Задушила петля В роще соловья. До беды жалею, Что далеко был И петлю на шее Не перекусил! Кликну, кликну с горя, А тебя уж нет. В черном коленкоре На столе портрет. Дождичек весенний Окропил наш сад. Песенник Есенин, Синеглазый брат, Вековая просинь, Наша сторона… Если Пушкин — осень, Ты у нас — весна! В мыслях потемнело, Сердце бьет бедой. Что же ты наделал, Раскудрявый мой?! |
