Презренье мое уничтожит сто тысяч солдат,
сто тысяч штыков, сто тысяч винтовок, что смерть изрыгали,
Я таков. Я безжалостной ненавистью испепелю
пятьдесят королей, пятьдесят королевских регалий и тронов.
Ярость моя — сильнее патронов,
разрушительней бризантных снарядов, летящих, визжа.
О, громовые раскаты, бунтарский порыв миллионов,
взметнувших плакаты багряного мятежа в ливне пуль…
Погоди, погоди! Проклятье мое распрямится и кинется к сейфам и кассам.
Никакая броня не в силах укрыть от меня сокровищ награбленных!
Биржевикам толстомясым спасения нет!
Взгляды рабочих голодных, как летучие змеи огня,
настигают везде богачей.
Куда бежать от суда?
Эй, заводчик, торгаш, кровопийца-кащей!
Вы страшитесь погибели неминучей,
цепляетесь жадно за жизнь и висите
подле сети паучьей, у края ловчих тенет,
где гудящие мухи в агонии дергают клейкие нити.
Вам — пасторы да попы, духовная каста. — пора
с пирами проститься, поститься вам надо!
Беснуется паства: баста! Смиренные чада до самой земли
сровняли строптивых церквей шпила и вместо лживой любви,
возглашаемой в храмах, взрастили таинства истинной дружбы людей.
В страданьях рождаются тысячи ересиархов упрямых,
незримых мучеников, апостолов новых идей…
Презренье мое уничтожит сто тысяч солдат,
сто тысяч штыков, сто тысяч винтовок, что смерть изрыгали.
Я безжалостной ненавистью испепелю
пятьдесят королей, пятьдесят королевских регалий
и тронов!..
