Я полюбил тебя, рокот железный,

Стали и камня торжественный звон.

Лаву. Огонь беспокойный, мятежный

Гимнов машинных, их бравурный тон.

Я полюбил твои вихри могучие

Бурного моря колес и валов,

Громы раскатные, ритмы певучие,

Повести грозные, сказки без слов.

Но полюбил я и тишь напряженную,

Ровный, и низкий, и сдержанный ход,

Волю каленую, в бой снаряженную,

Мой дорогой, мой любимый завод.

Оратор кончил, а мы ему всей толпой отвечаем:

— Нас целый новый легион.

Мы несем тревогу всему миру, но ему же и радость.

Мы пришли с новой вестью, достоверной, как железо, и бодрой, как звуки мотора в пустыне.

Песен небывалых и сказок не рассказанных мы хотим.

Не тех пропетых, говоренных человеческих слов.

Хотим выше.

Лязги молота и штампы, трепет приводов и трансмиссий, грохот кузниц, звон ударов, шепот пил — слова и призывы.

Ненасытный бег колес — наше знамя.

Мы их поднимем, возвеличим механизмы!

Пусть же тревожней и выше загудят валы.

Стремглав ударят миллионами рук кузнецы.

И прервут.

Прольется лавина чугунного грохота.

Дрогнет земля под паровыми молотами, зашатаются города стальные, машинные хоры заполнят все пустыри и дебри рабочим трепетом.

И прервут.

Помчатся огненные вестники подземных мятежей.

И еще прервут зловеще.

Загогочут черные пропасти.

Выйдут силачи-чудеса-машины-башни.

Смело провозгласят катастрофу.

И назовут ее новыми днями творенья.

Оратор, замолкни.

Певучие легенды, застыньте.

Ох, послушаем, — заговорят возведенные нами домны.

Запоют вознесенные нами балки.

Наш Кули, скажу по чести,

Не селенье, а завод:

Он пуды отборной шерсти

Выпускает каждый год.

Там найдем библиотеку,

В освещенный клуб войдем,

Там приемник человеку

Сообщает обо всем.

Он — не город, это верно.

Но ему везде почет:

Он работает примерно,

Он ведет минутам счет.

Не беда, что для начала

Не зачислен в города, —

В нем новаторов немало

Деревенского труда.

Небольшой аул, не так ли?

Но, приезжий друг, взгляни,

Как сверкают в каждой сакле

Электричества огни.

Там увидишь ты пекарню,

Агропункт и сыроварню,

Магазин в ущелье гор, —

Не нарадуется взор!

Наш аул — не город вроде.

Но ценю его за то,

Что аул одет по моде —

В кепи, шляпки и пальто.

И совсем по-городскому

Ходит в школу детвора,

И шумны по-городскому

Молодежи вечера.

Всех встречает он сердечно,

Друг, бы только заглянул.

Нет, не город он, конечно, —

Горный маленький аул.

Еще не все сломили мы преграды,

Еще гадать нам рано о конце.

Со всех сторон теснят нас злые гады.

Товарищи, мы — в огненном кольце!

На нас идет вся хищная порода.

Насильники стоят в родном краю.

Судьбою нам дано лишь два исхода:

Иль победить, иль честно пасть в бою.

Но в тяжкий час, сомкнув свои отряды

И к небесам взметнув наш алый флаг,

Мы верим все, что за кольцом осады

Другим кольцом охвачен злобный враг,

Что братская к нам скоро рать пробьется,

Что близится приход великих дней,

Тех дней, когда в тылу врага сольется

В сплошной огонь кольцо иных огней.

Товарищи! В возвышенных надеждах,

Кто духом пал, отрады не найдет.

Позор тому, кто в траурных одеждах

Сегодня к нам на праздник наш придет.

Товарищи, в день славного кануна

Пусть прогремит наш лозунг боевой:

«Да здравствует всемирная коммуна!»

«Да здравствует наш праздник трудовой!»

Как родная мать меня

     Провожала,

Как тут вся моя родня

     Набежала:

«А куда ж ты, паренек?

     А куда ты?

Не ходил бы ты, Ванек,

     Да в солдаты!

В Красной Армии штыки,

     Чай, найдутся.

Без тебя большевики

     Обойдутся.

Поневоле ты идешь?

     Аль с охоты?

Ваня, Ваня, пропадешь

     Ни за что ты.

Мать, страдая по тебе,

     Поседела,

Эвон в поле и в избе

     Сколько дела!

Как дела теперь пошли:

     Любо-мило!

Сколько сразу нам земли

     Привалило!

Утеснений прежних нет

     И в помине.

Лучше б ты женился, свет,

     На Арине.

С молодой бы жил женой,

     Не ленился!»

Тут я матери родной

     Поклонился.

Поклонился всей родне

     У порога:

«Не скулите вы по мне,

     Ради бога.

Будь такие все, как вы,

     Ротозеи,

Что б осталось от Москвы,

     От Расеи?

Все пошло б на старый лад,

     На недолю.

Взяли б вновь от нас назад

     Землю, волю;

Сел бы барин на земле Злым

     Малютой.

Мы б завыли в кабале

     Самой лютой.

А иду я не на пляс —

     На пирушку,

Покидаючи на вас

     Мать-старушку:

С Красной Армией пойду

     Я походом,

Смертный бой я поведу

     С барским сбродом,

Что с попом, что с кулаком

     Вся беседа:

В брюхо толстое штыком

     Мироеда!

Не сдаешься? Помирай,

     Шут с тобою!

Будет нам милее рай,

     Взятый с бою, —

Не кровавый пьяный рай

     Мироедский, —

Русь родная, вольный край,

     Край советский!»