Что ж, мудрости драгоценной
накоплено постепенно
немало за век, что прожит…
И нет былых опасений,
что ливень недоумений
тебя огорошит.
Ты не путаешь белое с черным,
искреннее с притворным:
стали — вот чудеса! —
зорче твои глаза.
А если в глухом лесу
заплутаешь во тьме предутренней,
знаешь — звезды спасут
или выручит компас внутренний.
Он отличит непреложно
верную цель от ложной.
И все-таки, все-таки хочется
снова стать чистым, белым листком,
скинуть ношу былого,
расстаться с привычным заплечным мешком —
уж слишком с его содержимым знаком!
Расстаться, расправив спину,
с обличьем закостенелым,
сделаться влажной глиной,
стать юным и неумелым,
дерзким, наивно-простым…
Стать молодым!
Когда неизбывной силой
душа до краев полна,
когда гуляет по жилам
опьянение без вина,
что шепчет тебе: «Хоть в огонь», —
ты главного не проворонь!
И готов ты без долгих сборов
сорваться в далекий край:
где-то будет заложен город,
где-то надо убрать урожай!
Ты не пожмешь плечами,
ты не скривишь лица,
а тут же вместе с друзьями
сбежишь с крыльца.
И готов по ночам в беседах
растрачивать страсти молодо, —
пока что тебе неведом
тот факт, что молчанье — золото.
А то в тишине напряженной
летишь по дорожке гаревой
на глазах у всего стадиона
к ленте алой, как зарево.
Или мяч посылаешь в ворота,
не зная: дошел — не дошел,
но тысячи юных глоток
сообщают с восторгом:
«Го-о-о-ол!»
А то, вскочив на трибунах
с толпой голосистых и юных,
ликуя, кричишь: «Победа!» —
и бьешь по плечу соседа.
И крепок душой и телом,
и труд никакой не труден,
и силы расходуешь смело,
знаешь — их не убудет.
Тебе испытать их любо:
ринуться буре навстречу
или на сцену клуба
выйти со смелой речью.
Не разменивать ни в какую
совесть свою и честь,
выкладывать напрямую
все, как оно есть!
Уметь по отвесному льду
взбираться на высоту,
не быть в переделках трусом,
за шагом оспаривать шаг,
чтоб водрузить наш стяг
над каким-нибудь новым Эльбрусом!
