ВИТАУТАС МОНТВИЛА (1902–1941) С литовского ПОГИБШЕМУ ТОВАРИЩУ Он пал от пули злобного убийцы. Еще один светильник вмиг погас. Потомки предадут позору память тех, кто приблизил этот смертный час. Пусть в каждом сердце кровь воспламенится, пусть закипит, от ярости красна. Палач нанес нам рану — нет, не скоро залечится она. Упал боец… Товарищи, не плакать!.. На той крови созреют тысячи — тогда убийцы друга нашего дождутся сурового суда. Быть может, ждут нас новые удары. Но на пути к победе мы тверды. Оружье вырвем мы из рук бандитов, сотрем насилия кровавые следы. ‹1926› НА ПЕРЕПУТЬЕ На перепутье остановка. Куда мы повернем, жизнь будет там такая? Мне кажется, я вижу берег новый и волны новые меня ласкают. Споткнулись мы и — чуть дохнет тревога — оглядываемся под тихим небосводом. А где же то движенье, та дорога, что все другие выбрали народы? Где гул? Где ропот? Где борьба? Где идеалов дальнее свеченье? Кора старинная сдавила нас, груба, мы ничего не видим в отдаленье. Вы не подумайте, о нет, что не способны мы подняться на дыбы и гнет стереть с земли, рассеять мрак и свет зажечь, — за то идем в огонь борьбы. Кровь закипает — в цвет знамен, все переменится, не ринется же время вспять. Кто был вчера разбит, отвержен, оттеснен — тот будет завтра нашу жизнь венчать. На перепутье мы, но видеть не могу, как жизнь трещит, меняется ее теченье. Я вижу, кажется, на новом берегу свеченье новое идей — прекрасное свеченье. ‹1930› МОЯ ОТЧИЗНА Отчизна у меня — поля, леса и горы. Дубиса, Нямунас, Шешупе — наши реки. Моей Отчизны я люблю просторы, людей труда я полюбил навеки. Отчизну милую люблю я. Очень. Все счастье личное ничто пред нею. С ней не страшусь я самой темной ночи, ее страданьем давним пламенею. Отчизна милая, она — мое спасенье. Мне без нее, как узнику, — томиться, не жить, как вырванному из земли растенью не взмыть в высоты, как бескрылой птице. Отчизна милая, я с нею связан кровно. Никто, ничто не встанет между нами: ни наглый пан, ни дармоед чиновный, ни рабство с плетками и кандалами! ‹1938› МОИ СЛОВА Эти не последние слова мои выношены в тишине ночной. В сердце — беспокойные, упрямые — выстраданы мной. Их выращивал я, рос я с ними, с ними заодно учился жить. Ими, сильными и молодыми, людям я хотел светить. Так светить, чтоб самые слепые из потемок находили путь. Я не продавал слова скупые, — ими дышит грудь. Кто сегодня в мире правду ищет, тот в моих словах себя найдет. Кто рожден в нужде в лачуге нищей — тот меня поймет. ‹1939› СВОБОДНОМУ ВЕТРУ Ветер! Ветер! Ветер-друг, ты свободен, ты упруг. Настежь окна! Почему не бывал в моем дому? Ты цветов набрал и — в путь. Что ж, меня не позабудь. Оглянись! Сюда взгляни! Настежь окна, в них — огни. Без тебя мне скучно, друг, ты свободен, ты упруг. ‹1939› ЛИТВЕ Ты поднята на штыки. В сердце — нож законов. А кровь твою пьют девятьсот девяносто девять шпионов. Бессильна ты, сыновья твои — в тюрьмах, не дома. Со штыков тебя снять лишь всеобщей грозе вспышкам молний и грохоту грома. ‹1939› У МОГИЛЫ ДРУЗЕЙ Друзья-бойцы, люблю я вас. Нет вас… но свет ваш не погас. Отчизне — жить, и жизни — быть, всегда, везде светить звезде. Над вами здесь взовьется песнь, а с ней, красна, придет весна, придет, лучась, в счастливый час… Друзья-бойцы, люблю я вас. Нет вас… но свет ваш не погас. ‹1939› ПАВЛО УСЕНКО (Род. в 1902 г.) С украинского ВЕСЕННЕЕ И сегодня весна, как когда-то, Будто вновь восемнадцатый год. …Помню город и пламя заката… Грохот выстрелов… Горечь невзгод… Немцы шли сквозь пожары околиц: Гром вдали, и в сердцах наших — гнев. Мы — пятнадцать бойцов-комсомольцев — Защищали мосты через Днепр. Мы — пятнадцать — под кручей тонули, Семерых пощадила волна. Гнали нас пулеметные пули, Не давали уйти дотемна. Ой, песок заднепровский, веселый! Семь запутанных троп залегли, Как бежали мы в дальние села, В жаркий вихрь восстающей земли. Сердце счастьем ли, горем ли сжато — Только солнце по-прежнему жжет… …И сегодня весна, как когда-то, Будто вновь восемнадцатый год. |
