ПОЭТ Стихия ночи не страшит меня, Трудней преодолеть смятенье дня: Сердечных слов живое естество Слабеет пред могуществом его. Что мрак?… Привычно прост его закон; Ты в поединок честный вовлечен, — Ты слово сотворишь — и сгинет он. А если слово в строку не пришлось, Иль слишком поздно было рождено, Иль светом не пронизано насквозь — Ну что ж? Ты не в убытке все равно. Ты радость познавания вкусил, Проверил глубину сокрытых сил. А властный день — попробуй одолей, Когда, своим сиянием слепя, Он ввергнет в бездну белую тебя, Тебя закружит в суете своей! Когда ж и здесь ты одолеть сумел, Когда своим смятеньем овладел, Когда с собою выиграл ты бой, — Тогда и впрямь — победа за тобой! ‹1955› ТИШИНА Снег примять ногою жалко в этот день, Кажется, не смеет лечь на землю тень. Ты опять о том же? Ты опять про снег — Первый снег, который потревожить грех. До сих пор не мог ты, видно, передать, Как чиста, безгрешна утренняя гладь. Но опять ты счастья попытать готов — Повторить словами чистоту снегов. Для начала только веточку сосны Нарисуй под тонким слоем белизны. На развилках вишни снег лежит гнездом, На дрожащих прутьях держится с трудом. Да на грустных гроздьях, на ветвях рябин Башенки построил кто-то в миг один. Только поселилась в башенках зима, Тишина приходит, радостно нема. Тишину без слова передать умей. Как она нисходит, разглашать не смей. Разве только думай, что тебе опять Тишина дается, словно благодать. Думай: «Слава жизни!» Помни, что дана Нам с тобой недаром эта тишина. ‹1956› ПАВЕЛ КУЧИЯК (1897–1943) С алтайского ЧЕМАЛ Строителям Чемалъской гидростанции, первой на Алтае Оттуда, где льдами сверкают За тучами головы скал, Ревя и ворочая камни, Летит белопенный Чемал. Людская нога не ступала По скалам во веки веков, И даже следов марала Не сыщешь у синих снегов. От этих снегов синелицых По черным расселинам скал Быстрее и ветра и птицы К Катуни летит Чемал… В дни ярких строительных буден На берег суровой реки Пришли наши новые люди — Строители-большевики. Рукой большевистской могучей Тебя укротили, Чемал! Ты нашим работником лучшим, Ты нашим помощником стал. И новая громкая песня Гремит по Алтаю сейчас О наших победах чудесных, О лампочках Ильича! ГЕОРГИЙ ЛЕОНИДЗЕ (1897–1966) С грузинского В СТРАНУ ХАЗАР ПЛЫВЕТ ЖУРАВЛЬ Мрака шаль на поля упала, Вышли из лесу тени марева. Вырывающийся из Дарьяла, Уплывает журавль в Хазарию. Вот — Иверия! Пепел пожарищ, Пенье сплавщиков, да над Курою Ивняки играют на тари, В селах лужи с увязшей луною. Освещая потемки туманные, Груды зерен блестят, как лампады. Полегли века с Чингисханами. Сказкой, мельник, меня порадуй! Спой о Картли с грустью бывалой Иль о милой, о силе чар ее… Вырывающийся из Дарьяла, Уплывает журавль в Хазарию. ‹1925› ЖУРАВЛИНЫЙ СНЕГ Солнце топит снег последний, розовый, Снег тот журавлиный, Звон фиалковых колоколов мороза Трепет крайний кинул. До последнего дыханья, До последнего души движенья, Кораблем скользить ты будешь, юность, Рук моих оставив окруженье. Дай стакан, провозглашаем тост мы, Сердце дай, Потом окаменей. Треск костей услышишь в снеге позднем, В снеге журавлином. Журавли, поплачьте обо мне! С этим снегом молодости таять, Не цвести ей заново кругом, Я зову стихов и женщин стаи — Им не жаль, проклятым, никого. ‹1926› ПУТЕШЕСТВИЕ (Из записной книжки) 1. АНАНУР Как из засады, вдруг пред нами Возникла крепость Ананур И преградила путь зубцами Обрушившихся амбразур. Молчала мрачная твердыня, Ущелья древний аванпост, И плеск Арагви темно-синей, И ночь в подковах крупных звезд. 2. КАХЕТИЯ Я смотрел в долину на рассвете. Вдруг я понял, заглянув за склон: Эта куча домиков — Ахмети, А над ними — замок Бахтрион. Как к невесте шафера и дружки С песнями съезжаются во двор, Выстроились на лесной опушке Пред Кахетиею цепи гор. Над лесами облака нависли, Только солнце брызнуло сквозь них, Как к возлюбленной, рванулись мысли, И с нежданной силой хлынул стих. На раздолье пастбищ необъятных Пала тень летящего орла; Как на пире скатерть в винных пятнах, Алазани даль под ним цвела. На сады тбилисские, где живы Сказки, на тбилисские сады, На сады Тбилиси и обрывы Налетели черные дрозды. Вечерело. Небо было чисто. Город замер, засмотревшись ввысь, И потоки щелканья и свиста Вдоль его заборов полились. 4. КАРТАЛИНСКАЯ НОЧЬ Позже я скажу, на что похожи Ночь, Кура и ветлы в серебре, Черный буйвол с обгоревшей кожей, Тихий шелест розы во дворе. Здесь боев промчались ураганы, И земля, под мерный ропот вод, На себе осматривает раны И следит, как сверху плот плывет. 5. ГАРЬ ПОЖАРИЩ ТИМУРА Тишина и сумрак голубиный На вершинах снежного хребта, А в долине, как на дне кувшина, Жаркая, сырая духота. Город, улицы, огни, фигуры, Зарево, и вдруг — пожара гарь. И опять мне снится век Тимура, И на помощь я лечу, как встарь. |
