‹1923› СОЛЕНОЕ ПЛАМЯ СИВАША Соленое пламя Сиваша, Дыханье старинных степей, — Мила мне романтика ваша, Как думы седых кобзарей. …Килийские ветры, курганы, Багряного мака пожар, И волк, завывающий рьяно У ветхих чумацких мажар… Как отзвук неведомой доли, Преданье летит сквозь века О том, как в темнеющем поле Казак одолел чужака. Соленое пламя Сиваша, Дыханье старинных степей… Взгляни же! Чумак варит кашу, Ордынец ползет меж стеблей. Казацкое белое тело Орлы исклевали в траве… И песнь ковыля отзвенела, Курганы грустят в синеве. И чайка уже не рыдает, Ее не услышишь — в котле… И старая Сечь дотлевает, Теряется где-то во мгле… Бывало, мне мать напевала Батрацкую песню свою И ею веселье вселяла В голодную нашу семью. В той песне — надежды простые Таились, как хлеба куски… Но грозно вставала Россия, Цвели в Петрограде штыки. Соленое пламя Сиваша… Октябрьские вижу огни! За правду советскую нашу — О, подвигов радостных дни! И запах сухого патрона — Легенда и песня о том, Как мы напоследок барона Спровадили красным штыком. Но, верно, от века такою Романтикой степь не жила: Каховского моря водою, Прибоя волною крутою Сегодня она расцвела. И, тая в мерцанье миража, Напевы былого — слабей…… Соленое пламя Сиваша, Дыхание древних степей! ‹1956› ЮЛИЙ ВАНАГ (Род. в 1903 г.) С латышского ПЕСНЯ Пашня — мягкая, как шелк, Как стекло, прозрачен воздух. Хоть тяжел с зерном мешок, Но в глазах сверкают звезды. Праздник сева. Над землей Вьется знамя жизни новой. Трактор дышит, как живой, Песнь свою запеть готовый. Эта песнь плывет, плывет В ясной дали поднебесной, И вперед она зовет, И звучит, как сказ чудесный. В поле межи сметены! Весть о том летит, как птица… Так история страны Пишет новую страницу. МЕЖЕВЫЕ ЗНАКИ «Если, бывало, тебе из богатого Хутора Пунтужи лошадь дадут, Помощь хозяев горбом отрабатывай, Вместе с конем запрягайся в хомут. Все у хозяина было отмерено: Столько-то дней за кобылу и мерина Клевер коси или хлеб убирай, Сеном хозяйский сарай набивай!» Так мне рассказывал Янис, впервые Знаки сметая с пути межевые; Шел он за плугом, взметая упорно Пласт непокорный зеленого дерна. Резали пласт лемеха, как ножи. Вот и не стало старинной межи. Значит, не будет коням поворота. Славно пойдет на просторе работа! ЛЮБОВЬ Приозерною тропою, Не спеша, Словно солнце золотое, Хороша, К парню девушка-подружка Подошла, Молока из жбана в кружку Налила. Слова, ласкового взгляда Парень ждет, А она: «Твоя бригада Отстает!» Паренька лукавым взглядом Обвела. Постояла с парнем рядом И ушла. И, простившись взглядом с милой, Парень вдруг С небывалой взялся силой Вновь за плуг. Труд веселый жжет ладони Все сильней… «Вы тяните, мои кони, Подружней! Мне моя работа впору, По плечу. Если надо будет, гору Сворочу!»…Вечер. Над рекой, над садом Тишина. На доске почета — рядом Имена. МИХАИЛ ГОЛОДНЫЙ
(1903–1949) СУДЬЯ РЕВТРИБУНАЛА На Диевке — Сухачевке Наш отряд. А Махно зажег тюрьму И мост взорвал. На Озерку не пройти От баррикад. Заседает день и ночь Ревтрибунал. Стол накрыт сукном судейским. Под углом. Сам Горба сидит во френче За столом. Суд идет революционный, Правый суд. Конвоиры гада-женщину Ведут. «Ты гражданка Ларионова? Садись! Ты решила, что конина Хуже крыс. Ты крысятину варила нам С борщом! Ты хлеба нам подавала Со стеклом! Пули-выстрела не стоит Твой обед. Сорок бочек арестантов!.. Десять лет!» Суд идет революционный, Правый суд. Конвоиры начугрозыска Ведут. «Ну-ка, бывший начугрозыска, Матяш! Расскажи нам, сколько скрыл ты С Беней краж? Ты меня вводил, чека вводил В обман, На Игрени брал ты взятки У крестьян! Сколько волка ни учи — Он в лес опять… К высшей мере без кассаций — Расстрелять!» Суд идет революционный, Правый суд. Конвоиры провокатора Ведут. «Сорок бочек арестантов! Виноват… Если я не ошибаюсь, Вы — мой брат? Ну-ка, ближе, подсудимый. Тише, стоп! Узнаю у вас, братуха, Батин лоб… Вместе спали, вместе ели, Вышли — врозь. Перед смертью, значит, Свидеться пришлось. Воля партии — закон. А я — солдат. В штаб к Духонину! Прямей Держитесь, брат!» Суд идет революционный, Правый суд. Конвоиры песню «Яблочко» Поют. Вдоль по улице Казанской Тишина. Он домой идет, судья. Его спина Чуть сутулится. А дома Ждет жена. Кашу с воблой Приготовила она. Он стучит наганом в дверь: «Бери детей. Жги бумаги, две винтовки Захвати! Сорок бочек арестантов!.. Поживей! На Диевку — Сухачевку Нет пути!» Суд идет революционный, Правый суд. В смертный бой мои товарищи Идут. |
