Растаял дым. Кровь смыта. Рассветает.
Ушли на запад сумерки и муть.
Литва! Передо мною вырастает
Единственный твой осветленный путь.
Ужасные, чудовищные годы
Твоей не исказили красоты.
И снова в светлой радости свободы,
Воскресшая, ждешь новых песен ты.
Твой сын наладил плуг. Он хлеб посеет,
И снимет хлеб, и в теплый дом войдет…
Но что за тень над мирным полем реет
И прячется, едва лишь рассветет?
А в час, когда росой овраги дышат,
Когда стогами убраны холмы,
Чьи крылья воздух медленно колышут?
То гробовой упырь, исчадье тьмы.
Вот он крадется тихо по деревне,
Метет дорогу шерстяным крылом,
И входит в дом, и по привычке древней
Затягивает благостный псалом.
Или, таясь у ветхого уступа
В церковной нише, в мертвенной тиши,
Красуясь белым облаченьем, скупо
Отвешивает милость для души.
Вечерний час. Все плавится в закате.
Огни в домах то вспыхнут, то замрут.
Легли у деревянного распятья
Серпы жнецов, благословивших труд.
И человек снимает шапку строго,
Он просит бога доброго помочь.
А старший сын его во имя бога
Из-за угла подстрелен в эту ночь.
На лбу отца, как на коре древесной,
Не счесть борозд, потрескалась рука.
А тень сползает по стене отвесной,
Скребется ногтем в окна чердака.
А на заре, когда прохладны росы,
Когда вокруг людской веселый гам,
И косари натачивают косы,
И где-то пляшут грабли по лугам, —
Увидишь ты, как на телеге тряской
Тень черная соборовать спешит, —
Та самая, что под бандитской маской
Любым ножом от жизни отрешит…
В день троицын отбрызгали кропила,
Струится ладан, голубеет даль,
Весна, пробившись в окна, ослепила
Цветной церковной утвари хрусталь.
Упырь-мертвец приблизил к чаше губы,
И бедняки пред ним простерлись ниц.
Вздохнул орган, и сомкнутые трубы
Сулят в раю блаженство без границ.
И вот уже слуга Христа в постели.
Он не забудет, что в бору седом
Другие божьи слуги просвистели
И грудой пепла стал крестьянский дом.
И снова натощак, едва светает,
Теснятся прихожане у дверей,
Чтобы свершилась исповедь святая,
Дал отпущенье добрый иерей.
Он хлеб святой разделит мирной пастве
И, отшвырнувши колокольчик прочь
И за пояс гранату сунув наспех,
Для мокрых дел упырь ныряет в ночь.
Откуда ж эта нечисть вековая?
Зачем она является из тьмы,
Крылами смерти солнце затемняя,
Уродуя народные умы?
Или еще от солнечного блеска
Былое не исчезло без следа,
Не сыплется, как выцветшая фреска
Бесовских харь и Страшного суда?
Уже моя зеленая планета
Наполовину в зареве зари.
Ночная нечисть ощутила это:
Торопятся в могилу упыри!
