‹1917› * * * Настанет час, когда меня не станет, Помчатся дни без удержу, как все. Все то же солнце в ночь лучами грянет, И травы вспыхнут в утренней росе. И человек, бесчисленный, как звезды, Свой новый подвиг без меня начнет. Но песенка, которую я создал, В его трудах хоть искрою блеснет. ‹1955› МОЛОДЕЖИ Теплый запах левкоя, Тишина и луна, Но отрада покоя Нам еще не дана. Жизнь безудержно мчится Средь затиший и бурь, Юным счастьем лучится И зовет на борьбу. Если шаг свой замедлишь, Если сдержишь полет — Неотступен и въедлив, Страх тебя обоймет. Если ж крылья расправишь Вихрям злым вопреки, Солнцем к счастью и славе Полетишь напрямки. ‹1956› ВАСИЛИЙ КАМЕНСКИЙ (1884–1961) САРЫНЬ НА КИЧКУ! А ну, вставайте, Подымайте паруса, Зачинайте Даль окружную, Звонким ветром Раздувайте голоса, Затевайте Песню дружную. Эй, кудрявые, На весла налегай — Разом Ухнем, Духом Бухнем, Наворачивай на гай, Держи Май, Разливье Май, — Дело свое делаем, — Пуще, Гуще Нажимай, Нажимай на левую. На струг вышел Степан — Сердцем яростным пьян. Волга — синь-океан. Заорал атаман: «Сарынь на кичку!» Ядреный лапоть Пошел шататься По берегам. Сарынь на кичку! В Казань! В Саратов! В дружину дружную На перекличку, На лихо лишнее Врагам! Сарынь на кичку! Бочонок с брагой Мы разопьем У трех костров И на приволье Волжском вагой Зарядим пир У островов. Сарынь На Кичку! Ядреный лапоть, Чеши затылок У подлеца. Зачнем С низовья Хватать, Царапать И шкуру драть — Парчу с купца. Сарынь На кичку! Кистень за пояс, В башке зудит Разгул до дна. Свисти! Глуши! Зевай! Раздайся! Слепая стерва, Не попадайся! Вва! Сарынь на кичку! Прогремели горы. Волга стала Шибче течь. Звоном отзвенели Острожные затворы. Сыпалась горохом По воде картечь. ВЕЛИМИР ХЛЕБНИКОВ (1885–1922) ВОЛЯ ВСЕМ Вихрем бессмертным, вихрем единым, Все за свободой — туда. Люди с крылом лебединым Знамя проносят труда. Жгучи свободы глаза, Пламя в сравнении — холод, Пусть на земле образа! Новых напишет их голод… Двинемся вместе к огненным песням, Все за свободу — вперед! Если погибнем — воскреснем! Каждый потом оживет. Двинемся в путь очарованный, Гулким внимая шагам. Если же боги закованы, Волю дадим и богам… ‹1918› АЗИЯ Всегда рабыня, но с родиной царей на смуглой груди И с государственной печатью взамен серьги у уха. То девушка с мечом, не знавшая зачатья, То повитуха — мятежей старуха. Ты поворачиваешь страницы книги той, Где почерк был нажим руки морей. Чернилами сверкали ночью люди, Расстрел царей был гневным знаком восклицанья, Победа войск служила запятой, А полем — многоточия, чье бешенство не робко Народный гнев воочию И трещины столетий — скобкой. ‹1921› КАВЭ-КУЗНЕЦ Был сумрак сер и заспан. Меха дышали наспех, Над грудой серой пепла Храпели горлом хрипло. Как бабки повивальные Над плачущим младенцем, Стояли кузнецы у тела полуголого, Краснея полотенцем. В гнездо их наковальни, Багровое жилище, Клещи носили пищу — Расплавленное олово. Свирепые, багряные Клещи, зрачками оловянные, Сквозь сумрак проблистав, Как воль других устав. Они, как полумесяц, блестят на небеси, Змеей из серы вынырнув удушливого чада, Купают в красном пламени заплаканное чадо И сквозь чертеж неясной морды Блеснут багровыми порой очами черта. Гнездо ночных движений, Железной кровью мытое, Из черных теней свитое, Склонившись к углям падшим, Как колокольчик, бьется железных пений плачем. И те клещи свирепые Труда заре поют, И где, верны косым очам, Проворных теней плети Ложились по плечам, Как тень багровой сети, Где красный стан с рожденья бедных Скрывал малиновый передник Узором пестрого Востока, А перезвоны молотков — у детских уст свисток — Жестокие клещи, Багровые, как очи, Ночной закал свободы и обжиг — Так обнародовали: «Мы, Труд Первый и прочее и прочее…» |
