ПАРТИЗАНСКИЙ ТЕЛЕГРАФ О телеграфе партизанском Ни диссертаций, ни статей. Он проще азбуки-морзянки, А в чем-то, видимо, сложней. Пастушьей дудки звук певучий, Рулады птичьи, волчий вой, Зарубки на стволах и сучьях Включил он в код секретный свой. Телеграфист лесной, бывало, Все расшифровывал на слух — Зачем кукушка куковала, Что передал трубач-пастух? Дозорный, разрешив задачу, Легко перелагал в слова — О чем над речкой чибис плачет, Кого зовет в ночи сова? Приказы, данные разведки, Согласно азбуке штабной, Писались ножиком на ветке, Лопатой на тропе любой. В землянках уточняли планы, Бой как по нотам разыграв, Не зря любили партизаны Свой безотказный телеграф. В НАЧАЛЕ ЛЕТА Пусть силы еще не набралося лето, Но речка играет, полна красоты. И аира сабли пробилися к свету, Поднялися к солнцу из мутной воды. Лоза распушилася — вдруг осмелела И тоже в воде по колено стоит. А сколько же лилий — фонариков белых Под вечер над заводью сонной горит! А месяц взойдет — аж до дна проникает, А там серебро, а не камушки, нет! А выскочит рыбка — свечой засверкает, Плеснется — аж сердце вздыхает в ответ. КОГДА В КРАЮ… Когда в краю, где бегал босым, Бывал я, — верьте или нет, — «День добрый!» — я шептал березам, «День добрый!» — слышал я в ответ. И сердце гулко так стучало, Как будто в пору детских лет. «День добрый!» — речку привечал я, «День добрый!» — речка мне в ответ. Разгорячась, я шел напиться, В траве прокладывая след. «День добрый!» — говорил кринице, «День добрый!» — мне она в ответ. И благодарен, и взволнован, Я был готов обнять весь свет: «День добрый, луг, поля, дубровы!» «День добрый!» — все они в ответ. ВОЛНЕНИЕ Напрасно люди ждут покоя. Но я не тот. Не из таких. И ты, волнение людское, Со мною с первых дней моих. Да что там я! Легко заметить — Оно не нам одним дано: Оно во всем на белом свете. Во всем как есть. Везде оно. Глядишь, оно и в море синем, В земной коре — во все века, Оно пылит песком в пустыне, Сдвигает в небе облака. Оно и в соловьином пенье, В ключе, что льется ручейком, В листке березовом весеннем И в струнах скрипки под смычком. Увидишь вдруг пушинку в небе — И та волнуется, летя, Волнуясь, дышат зерна в хлебе, Под сердцем матери — дитя. Покоя нет. И мне сдается: Нет ни для этих, ни для тех. Мое ведь тоже сердце бьется, За все волнуясь и за всех. * * * Не спишь. Тревожно сердце бьется Ища себя в строках твоих. Поэзия — рытье колодца: Чем глубже, тем прозрачней стих. Копай упрямо, чтоб оттуда, Из глубины, забил родник, Чтоб над сухменью не как чудо, А как победа он возник. Чтоб кто-то, иссушенный жаждой, Уста свои в нем освежил. Чтоб ощутил, читая, каждый, Что это он твой стих сложил. ПЕТРО ГЛЕБКА (1905–1969) С белорусского * * * Зачем гадать, мечтая о далеком, Тому, кто в жизнь не верит всей душой? Нальется яблоня румяным соком И зашумит весеннею листвой. Но не собрать ей листьев, что опали, И не вернуть увядших лепестков. Лишь звезды те же, что всегда сверкали, Да неба синь сквозь дымку облаков. Как месяц молодой, гляжу на землю, — Я разгадать грядущий день пришел: Лишь тот мечтает, будущему внемля, Кто верит в современное душой. ‹1925› ЯГОДЫ Каким он выдался счастливым И урожайным — этот год! В саду — крыжовник, зреют сливы, Клубники полон огород. Пустырь вчерашний, никудышный, И тот плоды приносит вдруг: Черешни дикие и вишни, Аж ветки ломятся вокруг. Над самой речкой, средь крушины, Сплошной смородиновый рай, И цепкие кусты ожины Зовут: — Иди и собирай! Ах, что за ягоды лесные! Полянки щедро зацвели, Когда весенний луч впервые Коснулся утренней земли. Сперва возникла земляника, Вся розовая, вся в росе, А там, средь вереска, гляди-ка Черника в сумрачной красе. К исходу сладостной малины Готовит лето новый взрыв, Все боровые луговины Брусничной завязью покрыв. А на болотистой поляне — Багрянец клюквенной поры. И следом — позднее пыланье, Рябин осенние костры. Каким он выдался счастливым И урожайным — этот год. Под стать неистощимым нивам И сад, и лес, и огород. |
