ЯНТАРЬ В МОЕМ КОЛЬЦЕ Незапамятной весной Ветка в море обронила, В глубине похоронила Каплю крови смоляной, Чтоб она песка коснулась И, уснув на сотни лет, Словно легкий лунный свет, На руке моей проснулась. К СВЕТУ Настольная лампа. Вокруг темно. Я пишу, а в распахнутое окно Мотыльки влетают, на свет нацелясь. Я слышу крылышек хрупкий шелест. Горячим стеклом испытав отвагу, Обожженные, надают на бумагу. Им лампочка кажется солнцем, и вслед Другие летят на обманный свет. Жаль их. Пошла, окно затворила, Опять над стихом упорно застыла. Нет мотыльков. Но в доме не тише — Взволнованный шепот сердца слышу: — К свету лететь, не исчезать! Ложное солнце солнцем не звать! РАДИ ТЕБЯ Ради тебя я затеяла это — Спорю со временем, спорю с наветом, Ради тебя смерть отвадить смогу, Ради тебя зеленею в снегу. МАВЗОЛЕЙ ТИМУРА Над мавзолеем Тимура Мертвая слава встает. Здесь я на камне буром Имя пишу твое. Время, идущее мимо, Легкую надпись сотрет, Имя, что было любимым, В мрак мавзолея уйдет. Имя, которое стер ты Сам же во мне, в живой, Среди молчания мертвых Голос утратило свой. Здесь предала я тленью То, что ты умертвил. Тяжкая тень мавзолея Встала над смертью любви. ОТВЕТЫ РАЙНИСА Когда страданья сердце мне гнетут, Что мне поможет? Ты ответил: — Труд. Друг изменяет — стынет в сердце кровь. Что остается? Ты сказал: — Любовь. Устала я, и силы нет подняться. Что делать? Ты ответил: — Возрождаться. Могучий дух! Ты видишь, я слаба. Как возрождаться? — Путь один — борьба. РОДНАЯ СТОРОНА Осени меня белейшей Из березовых ветвей. Одари меня навеки Светлой нежностью твоей. Листья дуба подари мне, Пусть укроют, как броня, Если головой достану Я до звездного огня. Брось мне липы цвет медовый, Чтоб душа моя цвела, Чтобы зрелостью налиться В чистом пламени могла. Дай мне грозный шелест сосен, Елей ледяной покой, Трепет жаждущей осины — Все дай щедрою рукой! Чтобы навсегда из сердца Призрак немощи исчез, Чтоб вокруг народ всесильный Цвел, как вечно юный лес. УШЕДШЕМУ ПОЭТУ Тиха и легка была твоя поступь, Так тихо лишь свет умеет идти. Себе ничего не просил ты, а просто Был счастлив, что время нарциссу цвести. В себе разноцветные звуки плавил, Как пчелы, отыскивал песни ты И этими песнями жизнь славил За то, что столько в ней красоты. И люди яснели, заслушавшись ими, И становилось светлей во мгле, И тайнам души ты придумал имя, Упрямым лучом проходя по земле. СЮДА ХОЧУ ВЕРНУТЬСЯ Сюда хочу вернуться, где грохочут штормы Где зов ветров не знает сна. Вернусь к тебе, морская сторона, И лягу в эту землю, на которой Каким-то днем была я рождена. Все лучшее, что мне дано судьбою, Пусть остается, родина, с тобою. А ты легчайшим веяньем листов Тогда благословишь меня за то, Что только для тебя я пела. И я уйду в песок твой белый, И будет ночь моя спокойна В земле, где кровь людей алела, В земле, познавшей смерть и войны. Она меня обнимет. Над моим покоем Взойдет цветок и вспыхнут зеленя. Но море глухим голосом прибоя Все будет звать и звать меня. БОРИС КОРНИЛОВ (1907–1938) КАЧКА НА КАСПИЙСКОМ МОРЕ За кормою вода густая — солона она, зелена, неожиданно вырастая, на дыбы поднялась она, и, качаясь, идут валы от Баку до Махачкалы. Мы теперь не поем, не спорим, мы водою увлечены — ходят волны Каспийским морем небывалой величины. А потом — затихают воды — ночь каспийская, мертвая зыбь; знаменуя красу природы, звезды высыпали, как сыпь; от Махачкалы до Баку луны плавают на боку. Я стою себе, успокоясь, я насмешливо щурю глаз — мне Каспийское море по пояс, нипочем… Уверяю вас. Нас не так на земле качало, нас мотало кругом во мгле — качка в море берет начало, а бесчинствует на земле. Нас качало в казачьих седлах, только стыла по жилам кровь, мы любили девчонок подлых — нас укачивала любовь. Водка, что ли, еще? И водка — спирт горячий, зеленый, злой, — нас качало в пирушках вот как с боку на бок и с ног долой… Только звезды летят картечью, говорят мне: «Иди, усни…» Дом, качаясь, идет навстречу, сам качаешься, черт возьми… Стынет соль девятого пота на протравленной коже спины, и качает меня работа лучше спирта и лучше войны. Что мне море? Какое дело мне до этой зеленой беды? Соль тяжелого, сбитого тела солонее морской воды. Что мне (спрашиваю я), если наши зубы, как пена, белы — и качаются наши песни от Баку до Махачкалы. |
